Сальватор

- Ну, времени терять нельзя, - заметил Эрбель, - нацепите на какой-нибудь багор белую тряпку и дайте знать, что мы хотим вступить в переговоры.

Все было сделано так, как просил Эрбель.

Но французы либо белую тряпку не заметили, либо не поверили в искренность "англичан" - огонь продолжался.

Пьер Эрбель сбросил с себя одежду.

- Какого черта ты задумал? - удивился Парижанин. - Хочешь показать им свой зад? Это же все-таки не флаг.

- Нет, зато я им сейчас скажу, кто мы такие, - заявил Эрбель.

Он прыгнул с фальшборта вниз головой, исчез в волнах и вынырнул метрах в семи от шлюпа.

Эрбель поплыл к берегу.

А шлюп лег в дрейф в знак того, что никто не намерен удаляться от берега.

При виде бросившегося в воду человека, а также судна, отдающего себя на волю победителя, французы прекратили огонь. Вскоре навстречу пловцу вышла шлюпка.

Командовал ею боцман родом из Сен-Мало.

По воле случая оказалось, что Пьер Эрбель брал у этого старого морского волка первые уроки каботажного плавания.

Он узнал своего учителя и окликнул его по имени.

Моряк поднял голову, приставил руку к глазам и, бросив руль, перебежал на нос:

- Разрази меня гром, если это не Пьер Эрбель! - вскричал он.

- Что это вы встречаете меня английским ругательством, папаша Берто? возмутился Эрбель. - Разве так встречают земляка и ученика?! Здравствуйте, папаша Берто! Как поживает ваша жена? Как ваши детки?

И, уцепившись за борт, прибавил:

- Да, клянусь Пресвятой Девой Марией и святым Бриеком, я Пьер Эрбель. Могу поклясться, я приплыл к вам издалека!

Вода текла с него ручьями, однако он бросился в объятия боцмана.

Шлюп находился недалеко от лодки, и четверо товарищей Эрбеля видели это поистине сыновнее объятие.

- Да здравствует Франция! - хором прокричали они.

Их крик достиг слуха тех, кто сидели в лодке.

- Да здравствует Франция! - прокричали в ответ моряки, встретившие Эрбеля.

- Там тоже друзья? - уточнил папаша Берто.

- Еще бы! Судите сами!

Эрбель подал знак, чтобы шлюп подошел поближе.

Беглецы ждать себя не заставили. В мгновение ока суденышко подняло паруса и пошло к берегу, но на сей раз не под звуки выстрелов, а под крики: "Да здравствует король! Да здравствует Франция!"

Все жители Бомона высыпали на мол.

Пятеро беглецов причалили к берегу.

Пьер Эрбель поцеловал родную землю, эту общую мать, словно дело происходило во времена Древнего Рима.

Остальные бросились в объятия тех, кто стоял к ним ближе других. Да и не все ли было равно, кого обнимать? Разве не были они все братьями? А Парижанин обращался главным образом к сестрам.

Тем временем бедный Питкаэрн весьма печально наблюдал за всеобщей радостью.

- А этот баклан чего надулся? - спросил старик Берто.

- Да это англичанин, одолживший нам свою посудину, - улыбнулся Пьер Эрбель.

- Одолжил?! - переспросил Берто. - Англичанин одолжил свою посудину? А ну-ка пусть идет сюда, мы его увенчаем розами!

Эрбель остановил Берто, который в своем воодушевлении собирался прижать Питкаэрна к груди.

- Остынь! - сказал Эрбель. - Он одолжил нам шлюп, как мы одолжили Жерсей королю Георгу, уступив силе.

- Это другое дело, - кивнул Берто. - Значит, ты не только убежал, но и пленников с собой привел! Вот это дело! Красавца моряка да еще прекрасный шлюп! Как пить дать, лодочка стоит двадцать пять тысяч ливров: по пять тысяч франков на брата.

- Питкаэрн не пленник, - возразил Эрбель.

- Как так - не пленник?

- Нет, и шлюп мы продавать не собираемся.

- Почему?

- Питкаэрн оказался в ловушке потому, что говорит побретонски и у него добрая душа: мы должны обойтись с ним как с земляком.

Он поманил англичанина, обращаясь к валлийцу на бретонском наречии.

- Подойди сюда, Питкаэрн!

Тому ничего не оставалось, как повиноваться, что он и сделал против воли, как бульдог, заслышавший приказание хозяина.

- Пусть подойдут ближе, - пригласил Эрбель, - все бретонцы! - И обвел рукой вокруг.

- Друзья мои! - продолжал он, представляя им Питкаэрна. - Вот земляк, которого надо на славу угостить нынче вечером, потому что завтра утром он вернется в Англию.

- Браво! - одобрительно прокричали моряки, протягивая Питкаэрну руки.

Тот ничего не понимал. Он решил, что попал в незнакомый валлийский город.

Все говорили по-валлийски.

Эрбель объяснил ему, что происходит и как решили поступить с ним и с его шлюпом.

Незадачливый англичанин не мог в это поверить.

Не беремся описывать праздник, героями которого оказались пятеро беглецов и славный Питкаэрн. Вечер прошел за столом, а ночь - в танцах.

На следующий день сотрапезники, танцоры и танцовщицы проводили Питкаэрна на "Прекрасную Софи", снабженную, как никогда, едой и питьем. Потом ему помогли поднять паруса и якорь. Ветер был попутный, и он величаво вышел из гавани под крики: "Да здравствуют бретонцы! Да здравствуют валлийцы!"

Погода в тот день, да и на следующий, была прекрасная; были все основания полагать, что славный Питкаэрн и его "Прекрасная Софи" благополучно добрались домой, а рассказ об этом приключении можно и сейчас услышать от жителей Памбрука.

XXIV

"Прекрасная Тереза"