Сальватор

Людовик в одно мгновение преодолел расстояние, отделявшее Ульмскую улицу от улицы Сен-Дени, и очутился перед Фафиу.

Да позволят нам читатели вернуться к мятежу, который, впрочем, подходил к концу.

С той минуты, как Жан Бычье Сердце покинул улицу СенДени, она превратилась в поле брани, если, конечно, можно так назвать место, где происходит убийство: одна сторона рубит и стреляет, другая кричит и спасается бегством.

Так как сопротивление не было организовано, никто его и не оказывал.

В госпитали стали поступать раненые.

В анатомический театр свозили убитых.

На следующий день газеты осветили события лишь с одной стороны, однако народная молва досказала остальное.

Кавалерийские атаки под предводительством полковника Рапта получили в народе прозвище "драгунского налета на улицу Сен-Дени"[По аналогии с гонениями при Людовике XIV, когда драгунов расквартировывали у протестантов].

Кабинет министров Виллеля, решивший укрепить свои позиции при помощи террора, захлебнулся в крови и пал, уступив место более умеренному кабинету министров, в который вошли г-н де Маранд как министр финансов и г-н де Ламот-Гудан как военный министр.

В благодарность за верную службу г-н Рапт получил звание маршала и пэра Франции.

V

Глава, в которой читатели встретятся с отцом в ожидании встречи с дочерью

Описанные нами события выполняют в нашей книге такую же роль, как безводные степи в некоторых плодороднейших странах с красивыми пейзажами: такие пустыни непременно нужно миновать, чтобы выйти к оазису.

Генерала Лебастара де Премона терпели в Париже только благодаря слову, которое Сальватор дал г-ну Жакалю: генерал явился лишь для освобождения своего друга, г-на Сарранти, и против правительства ничего не замышлял. Как только г-н Сарранти оказался на свободе, два друга пришли проститься с тем, кого мы отныне станем называть не комиссионером, а Конрадом де Вальженезом.

Господин Лебастар сидел в гостиной Сальватора. По левую руку от него сидел его молодой друг, по правую - старый.

Проговорив полчаса, генерал Лебастар поднялся и, прощаясь, протянул руку Сальватору. Но тот, с самого начала находясь во власти одной мысли, остановил его и, улыбнувшись, попросил уделить ему еще несколько минут для разговора; до сих пор Сальватор откладывал этот разговор, но теперь, как ему казалось, настал подходящий момент.

Господин Сарранти направился к двери, собираясь оставить генерала наедине с Сальватором.

- Нет-нет! - остановил его молодой человек. - Вы разделили все тяготы и опасности, которые выпали на долю генерала.

Будет справедливо, если вы разделите с ним и радость.

- Что вы хотите сказать, Сальватор? - спросил генерал. - Какую еще радость я могу испытать? Разве что увидеть Наполеона Второго на троне его отца?

- У вас есть для счастья и другие причины! - возразил Сальватор.

- Увы, мне об этом ничего не известно, - печально покачал головой генерал.

- Сначала сочтите свои беды, а потом сосчитаете и радости.

- У меня в этом мире лишь три самых больших несчастья, - сказал генерал де Премон, - смерть моего императора, - он повернулся к г-ну Сарранти и протянул ему руку, - осуждение моего друга и, наконец...

Генерал нахмурился и замолчал.

- ...и, наконец?.. - переспросил Сальватор.

- ...потеря дочери, которую я любил так же сильно, как ее мать.

- Ну, генерал, раз вы знаете свои несчастья, вы сможете перечислить и свои радости. Итак, во-первых, возвращение сына, императора Наполеона; во-вторых, спасение и оправдание вашего друга; и, наконец, возвращение вашей любимой дочери.

- Что вы имеете в виду?! - вскричал генерал.

- Как знать? Быть может, я смогу помочь вам пережить эту третью, и самую большую, радость.

- Вы?

- Да, я.

- Говорите, говорите, мой друг! - попросил генерал.

- Говорите скорее! - прибавил г-н Сарранти.

- Все зависит от ваших ответов на мои вопросы, - продолжал Сальватор. Вы бывали в Руане, генерал?

- Да, - сказал тот и едва приметно вздрогнул.

- Много раз?

- Однажды.

- Давно?

- Пятнадцать лет назад.

- Именно так, - удовлетворенно кивнул Сальватор. - В тысяча восемьсот двенадцатом году, не правда ли?

- Верно.

- Это было днем или ночью?

- Ночью.

- Вы были в почтовой коляске?

- Да.

- Вы остановились в Руане всего на одну минуту?

- Это правда, - все больше изумляясь, молвил генерал. - Я дал передохнуть лошадям и спросил, как проехать в деревушку, куда я держал путь.

- Деревушка называлась Буль? - уточнил Сальватор.

- Вы и это знаете? - вскричал генерал.

- Да, - рассмеялся Сальватор, - я знаю это, генерал, а также многое другое. Однако позвольте мне продолжать. В Буле коляска остановилась перед неказистым домиком; из коляски вышел человек с объемистым свертком в руках. Ведь это были вы, генерал?

- Да, я.

- Подойдя к дому, вы оглядели забор и дверь, достали из кармана ключ, отперли дверь, ощупью нашли кровать и положили туда сверток.

- И это правда, - подтвердил генерал.

- После этого вы вынули из кармана кошелек и письмо и оставили то и другое на столе. Потом вы неслышно прикрыли дверь, сели в коляску, и лошади поскакали в Гавр. Все точно?