Самая главная злодейка

— Странная история, — все еще гипнотизируя взглядом, уже пустую, немагическую арку, задумчиво проговорил Эвен. — Как не вовремя почил этот дядюшка. Да еще столь странным способом. Если это убийство, конечно.

— Для самоубийства способ еще более странный.

— Агеэра докопается до правды, ты же знаешь.

— Знаю, но лишние глаза и уши нам там не помешают.

— Согласен, уже исполняю. А что ты с Солнечным королем будешь делать? Когда он не увидит среди делегатов самой важной персоны, неприятного разговора избежать не удастся. Видел, как отреагировал принц? С королем будет еще хуже.

— Переживет.

— И затаит обиду, — предостерег Эвен. — Едва ли тебе стоит ссориться с будущим родственником.

— Думаешь, я не догадываюсь, о его планах на Клем? — жестко ответил Инар.

— Он их изменит, должен будет изменить.

— Сомневаюсь. Солнечный король слишком давно играет с судьбой, чтобы так просто сдаться.

— Думаешь, даже зная все, он попытается…

— Я бы попытался, — почти равнодушно признался Инар, но в этом почти крылось столько… — Если бы я был на его месте, то сделал бы все, чтобы не отдать свою единственную дочь «илларскому демону».

— И ты бы проиграл. Все давно решено без него.

— Да, но это не значит, что он с этим смирится.

— И проиграет.

— И проиграет, — с сожалением согласился он.

Повелитель не мог понять чувства короля — чувства отца, потерявшего так много лет назад свое дитя, как и король не мог понять связи истинных, уничтожившую всякую возможность на какой-то компромисс. Он не отдаст Клем Арвитану, а король попытается сделать все, чтобы не отдать ее ему. Вопрос — насколько он готов зайти, чтобы этого не допустить, и удастся ли ему просчитать следующий ход Солнечного короля? Ведь ставки в этой игре очень высокие — Клем и их совместное счастье.

* * *

Поместье дяди Карла находилось на юге в Пурпурной долине, которая славилась самыми крупными залежами горного аганита.

Семья Агеэра их добычей и разработкой не занималась, передав это право трем илларским торгово-ремесленным компаниям. Дед предоставлял доступ к залежам и получал свои сорок процентов прибыли, а ремесленные компании занимались добычей, обработкой, продажей и организацией всего процесса. Для деда это было выгодное предприятие, но не для остальной семейки Агеэра, потому что доходы целиком и полностью оседали в его кармане, и родственникам не перепадало даже крох. Конечно, такое положение дел не устраивало наших многочисленных тетушек и дядюшек, но слово стержня — закон, который никто не осмеливался нарушать.

Меня же удивляло другое — дядя Карл занимался счетами добычи, но тоже ничего не имел. Дед платил ему, на мой взгляд, весьма скромную зарплату, как обычному служащему и позволял жить в главном особняке. Но вот именно, что только позволял, на самом деле дядя Карл был совсем не богат.

Кстати, все по тому же пресловутому брачному договору, эти земли, как и прибыль с добычи уже записаны на меня, мне же и отойдут, когда мы с Экхаром расторгнем брак. Правда, я надеюсь, что он и вовсе не состоится, но факт есть факт — это все мое.

Странно как-то, если вспомнить слова Элмира, что я не Агеэра. Зачем дед так поступил? Загадка, над которой мне еще предстояло поломать голову.

В Пурпурной долине я бывала редко, на пальцах одной руки можно было посчитать сколько раз, но что меня всегда поражало, когда я оказывалась здесь — это убийственное величие горного леса и поразительная тишина. В столице всегда шумно, время не течет — оно летит, а в этом месте тянется медленно, как сахарная патока.

Хорошее место, чтобы подумать о жизни, но не самое подходящее для молодой, полной энергии женщины вроде моей тети Изабеллы.

Она часто жаловалась, что чувствует себя здесь, словно погребенной заживо, но в столицу ее не отпускал дядя Карл, нет, не так, он ненавидел столичную жизнь, предпочитая жить в долине, а Иза не желала уезжать куда-либо без него. Она очень его любила, да, они были абсолютно разными и внешне, и по складу характера: в ней кипела жизнь, а он предпочитал любому обществу компанию книги, но ни у кого не возникало ни капли сомнения, что эти двое нежно любили друг друга. Возможно, не так, как должны любить супруги, возможно дядя Карл любил сильнее, но привязанность Изы заставляла ее всегда возвращаться.

Я слышала, как наши престарелые тетушки однажды называли Изу распутницей, и допускаю, что святой она не была. Знал ли об этом дядя Карл? Думаю, доброхоты находились и просвещали его относительно поведения супруги в столице. Задевало ли его это?

Может быть, но дядя Карл никогда ничего этого не показывал и тем более не жаловался. Иногда мне даже казалось, что он живет в какомто своем, особенном мире, среди книг, удивительных историй и воображения. Именно там его и настигла смерть — в любимом кабинете, окруженного множеством стеллажей с редкими фолиантами, в старом кресле, с книгой в руках.

Тела уже не было, его унесли готовить к отправке в столицу, но на светлой обивке кресла осталось отвратительно яркое бурое пятно крови. На ковре за креслом было такое же пятно оставленное телом Луиса — Тени дяди Карла.