Самая темная ночь

Нина, склонив голову, пыталась привести в порядок мысли и настроиться на молитву, но не могла сосредоточиться. Вроде бы в церкви было тихо, однако вокруг постоянно клубилось облако шорохов и шепотов, то стихавших, то звучавших громче; и контрапунктом на этом фоне периодически раздавалось оглушительное чихание пожилого мужчины, стоявшего с противоположной стороны нефа.

– Это мой дядюшка Беппе, – шепнул Нико. – Его с марта по ноябрь мучает сенная лихорадка.

Он снова наклонился к Нине, словно хотел развлечь ее еще каким-то любопытным комментарием, но в этот момент до них донесся свистящий шепот, нарушивший относительную тишину в храме:

– Вон она. Да нет, вон там. Та девица, что заставила его распрощаться с саном.

– Да и посмотреть-то особо не на что. О чем он думал?

– Вот именно. Столько лет стараний и учебы коту под хвост – ради чего?

– Белоручка. Ясное дело, Роза ее в бараний рог скрутит.

– Это уж точно. Ох, хотелось бы мне при том поприсутствовать…

Тут Нико взял и обернулся. Он не произнес ни слова, но Нине почудилось, будто она на самой себе испытала тяжесть его взгляда. Затем он снова склонился к ней и прошептал на ухо:

– Прости.

– Ничего страшного. Удивительно, как ловко ты их осадил.

– Это одна из первых премудростей, которые усваивают в семинарии – осаживать взглядом тех, кто шепчется во время мессы. – Нико слегка подтолкнул ее локтем, давая понять, что он шутит… или слегка преувеличивает.

Если так подумать, эти досужие сплетни не должны были ее обидеть – в действительности Нико не был ее мужем, и семинарию он бросил вовсе не из-за нее. Как только война закончится и можно будет благополучно вернуться домой, они расскажут людям правду об этом вымышленном браке, тогда Нико заживет своей жизнью и станет священником или выберет другой путь – как сам решит. Куда неприятнее было услышать, что ее считают неспособной к тяжелой работе на ферме. До сих пор она выполняла все, что поручала ей Роза, и не жаловалась. Она сообразительная, сильная и непременно будет справляться и дальше. Она заставит этих сплетников забрать свои слова обратно…

– Нина, – шепнул Нико, – колокола смолкли. Месса начинается.

Все встали и запели, но поскольку в церкви не было ни кантора, ни простого музыканта, который мог бы руководить хором, звучало это все не слишком гармонично. Пришел отец Бернарди в сопровождении группы мальчиков примерно одного возраста с Карло, и следующий час промелькнул для Нины как в тумане – приходилось то вставать, то преклонять колени, снова вставать, снова садиться на скамью, опускаться на колени и все время беззвучно шевелить губами, словно призрак.

Когда настало время причастия, она последовала за Никколо вперед и встала на колени возле ограждения у алтаря. Сердце колотилось как бешеное, ей казалось – вернее, она была убеждена, – что все прихожане видят в ней человека, чуждого их вере. Она вовремя вспомнила, что надо открыть рот, и отец Бернарди положил ей на язык маленькое сухое печенье; она проглотила и перекрестилась, а затем пошла за Никколо обратно к скамье и опять стояла там на коленях, пока не разрешили сесть.

Наконец месса закончилась. Продвигаясь к выходу среди других прихожан, Никколо взял девушку под руку и шепнул в самое ухо:

– Сейчас мы остановимся поприветствовать отца Бернарди. Насколько мне известно, он готовится разыграть спектакль – хочет представить тебя местной публике. Иначе слухи так и будут бродить по деревне.

Народу в церкви было полно, так что им понадобилось несколько минут, чтобы добраться до священника, который стоял на ступенях паперти и приветствовал каждого выходящего по имени.

– Утро доброе, Никколо, и вам, синьора Джерарди, хорошего дня. От души поздравляю со свадьбой. Мы рады принять вас в Меццо-Чель.

– Спасибо, отец Бернарди.

– Обживаетесь потихоньку?

– Да, падре, ко мне все очень добры.

– Вот и славно. Никколо несколько месяцев пел на все лады хвалу в ваш адрес. Нет нужды говорить, я счастлив от того, что он выбрал себе в жены столь прекрасную девушку.

Цель была достигнута – отец Бернарди во всеуслышание, перед всей деревней, высказал свое одобрение Нине, а она только что выстояла первую в своей жизни католическую мессу.

Они вернулись домой к обеденному времени, и Роза с девочками приготовила еду, по-прежнему непреклонно отвергая Нинины предложения помочь, а после трапезы Нико повел девушку прогуляться, на этот раз в поля и на холмы за домом.

– Еще раз прошу прощение за тех сплетниц в церкви. Скажешь мне, если тебя еще кто-нибудь обидит?

– Скажу, – пообещала Нина, хотя не собиралась ябедничать. – А тебя это не беспокоит? То, что люди вот так шепчутся у тебя за спиной, будто ты нарушил какой-то закон…

Они вышли к ручью. Никколо, усевшись и вытянув длинные ноги, похлопал по земле рядом с собой, приглашая Нину последовать его примеру.

– Почему это должно меня беспокоить? – пожал он плечами. – Они же не умеют читать в моем сердце.

– Но они думают, что ты зря потратил столько лет на учебу – все твои усилия пошли прахом.