Самая темная ночь

Никколо и остальные проявляли снисходительность, даже утешали ее, когда она расстраивалась, говорили, что фасоль можно подобрать и сполоснуть, ступеньки – отмыть, а сбежавшим молоком полакомятся животные. Но каждая новая оплошность заставляла ее все больше нервничать и лишала остатков уверенности в себе, а молчаливое неодобрение Розы росло.

* * *

После обеда Нина сказала девочкам, что сама соберет тарелки, а объедки скинет в ведро для кур. Объедков оказалось немного – только стебли салата эскариоля, которые наотрез отказывался доедать Карло. Нина подошла к полке под раковиной, где Роза держала помойное ведро, и собралась скинуть туда стебли, как вдруг тарелку резко рванули у нее из рук.

– Сколько раз тебе повторять: нельзя отдавать такую еду курицам! Ну-ка дай сюда. – Роза смахнула остатки салата в кастрюлю с супом, уже закипавшим на плите, а когда развернулась в тесном углу рядом с Ниной, наткнулась на край стола и выронила тарелку на плиточный пол.

– Это одна из лучших тарелок моей мамы! – гневно выпалила Роза и, опустившись на колени, принялась собирать осколки. – Как ты могла?!

– Я?.. Прости…

– Все из-за твоей неуклюжести! Городская неженка, белоручка этакая. Ты хоть один день в жизни работала, до того как приехала сюда? Мать тебя вообще ничему не научила, что ли? А мы теперь – корми тебя, убирай за тобой…

– Хватит!

Это действительно было слишком. Всё – слишком. Нина чувствовала себя слишком усталой и одинокой, слишком беспросветна была печаль и неизбывна тоска по брошенному дому, утраченной жизни и обожаемым родителям, чтобы терпеть ядовитые замечания Розы.

– Как ты смеешь меня судить? Ты ничего обо мне не знаешь. Не знаешь, чего я лишилась – не какой-то там тарелки…

Пару секунд они смотрели друг на друга, настолько ошеломленные, что забыли дышать, а потом Нина рухнула на ближайший стул, потому что ноги отказались ее держать. В голове крутилась мысль: «Что я натворила?..»

Роза поднялась на ноги, оставив осколки валяться на полу, и подошла к Нине:

– Я…

– Пожалуйста, не надо. Не сейчас.

– Я хотела извиниться. Сказать, что была не права.

– Дело в том, что ты все-таки права, – вздохнула Нина. – Раньше я не знала тяжелой работы. И понимаю, что я неуклюжая и что никогда не научусь все делать как надо. Но я очень стараюсь.

Роза тоже вздохнула, но уже без гнева и горечи. В этом вздохе слышалась только усталость. И лучшего момента для примирения найти было нельзя.

– Ты устала, – сказала Нина. – Давай, я домою посуду. Обещаю – буду осторожна. А ты пока присядь отдохни.

– Если сяду, уже не встану. Но если ты помоешь посуду, я успею замочить штаны мальчишек – они вымазались в грязи по колено, и носки у них в таком же состоянии. А у Нико вместо носков сплошные дырки. Бог знает, что он с ними такое делает каждый раз.

– Я могу их заштопать. Я привыкла… то есть я правда умею штопать и заплатку, если что, пришить.

Нина хотела сказать, что привыкла штопать папины носки и одежду, но вовремя вспомнила, что по легенде она сирота – некому ей было носки штопать.

Она заняла место Розы у раковины, постаравшись не вздрогнуть, когда сунула руки в обжигающе-горячую воду. Осталось всего несколько грязных тарелок; как только они были вымыты, вытерты и поставлены на полку, Нина сняла с раковины решетку для мытья посуды, ухватив ее краями фартука, чтобы не выскользнула из рук, и понесла во двор – хорошенько промыть и очистить от капустных листьев и цикория.

Когда она вернулась на кухню, Роза была там – замачивала пару грязных носков.

– Что мне еще сделать? – спросила Нина.

– Нужно протереть стол и подмести здесь пол. Потом можешь помочь мне замесить тесто для хлеба на завтра. И еще у нас целая гора вещей на штопку – пока светло, тоже можешь ими заняться.

Той ночью, ложась спать, Нина была вымотана до предела, пальцы у нее распухли и тряслись, но на сердце уже не было так тяжело, как раньше. Вряд ли они с Розой когда-нибудь станут лучшими подругами – слишком уж разные люди, без общих интересов, да и все их разговоры до сих пор крутились исключительно вокруг домашней работы, уже сделанной и той, которую только предстояло сделать, – однако начало добрым отношениям было все-таки положено, и при одной лишь мысли об этом мучительный груз одиночества становился легче.

Она проснулась, когда в спальню пришел Нико. Они с Альдо еще работали в поле, когда остальное семейство ужинало. Приятно было ощущать его присутствие совсем рядом, и Нина хотела рассказать ему, что стала лучше справляться с домашними делами и что Роза сегодня была ею довольна, но в тот самый момент, когда он вытянулся подле нее на кровати и она спиной почувствовала успокаивающий ритм его дыхания, тотчас снова провалилась в глубокий сон.

* * *