Самая темная ночь

Нине тоже велели идти наверх, но она рассудила, что со второго этажа не услышит, о чем Нико говорит с Цвергером. Любопытство все-таки пересилило страх – прикрыв дверь в кухню, она села на нижней ступеньке лестницы и постаралась дышать ровно. Роза последовала ее примеру.

– …предложить бокал вина? Или предпочитаешь ячменный кофе?

– Нет, благодарю.

Нина услышала звук отодвигаемых стульев. Почувствовала какое-то движение внизу, на кухне. Задумалась, кто первым нарушит молчание.

Первым оказался Цвергер:

– Удивительное дело – встретиться вот так, долгие годы спустя.

– Прошло всего пять лет, Карл.

– Это целая вечность. Ты ведь, наверно, не знаешь, насколько я тогда тобой восхищался. Ты был так предан своему призванию, так погружен в учебу… И не замечал того, что происходило во внешнем мире.

– Я был мальчишкой.

– Мы все были мальчишками, но некоторые из нас уже тогда предчувствовали грядущие события. Некоторые понимали, какие великие перемены произойдут в мире и как мы сами можем этому поспособствовать.

– Ты уехал не попрощавшись, – сказал Нико таким тоном, будто только что об этом вспомнил. – Мы не знали, что с тобой случилось, и никто нам о тебе не сообщил.

– Разве ректор ничего не сказал?

– Нет. А что он должен был сказать?

– Меня призвали домой, в Австрию. Я нужен был своей стране.

– Ясно, – проговорил Нико, и последовала длинная пауза. – Вижу, что ты офицер, но плохо разбираюсь в знаках отличия рейха. Просветишь меня?

– Я оберштурмфюрер Schutzstaffel Третьего рейха. В настоящее время причислен к штабу Sicherheitsdiens в Вероне. Надо думать, ты слышал о моем командире, гауптштурмфюрере Теодоре Даннекере.[28][29]

– Не слышал, но в нашей глухомани мы отрезаны от внешнего мира. Если твой штаб находится в Вероне, почему ты так часто ездишь к нам в Меццо-Чель?

– Всего лишь хотел навестить тебя. Визит вежливости, не более того. Я нередко бываю в этом районе Венето по служебным делам. Сегодня мне повезло, что ты дома. Похоже, ты довольно часто отлучаешься с фермы.

– У нас тут повсюду засеянные поля и много родственников, которым приходится помогать. А они, в свою очередь, и нас не оставляют без поддержки. Извини, что из-за моего отсутствия тебе пришлось несколько раз попусту потратить время. Если бы я знал, что ты сюда заглянешь, постарался бы не уезжать далеко от дома.

И снова последовала тишина, которую нарушало лишь потрескивание огня в очаге.

– Роза сказала, ты спрашивал о наших младших братьях, – проговорил Нико.

– Спрашивал, да. Я не мог не заметить, что на такой скромной ферме живут четверо мужчин трудоспособного возраста и ни один из них не выражает желания послужить великому делу.

– Замечать такие вещи – служебная обязанность офицера СД? – спросил Нико, и Нина испугалась, что Цвергер почувствует в этом вопросе с трудом обузданный гнев.

– Разумеется, нет. Рутинными делами я не занимаюсь. Однако ты рискуешь…

– Позволь напомнить тебе, – перебил Нико, – я здесь потому, что мой старший брат убит в бою на севере Африки.

– Твоя сестра уже пыталась мне дерзить, Никколо. Уверен, ты не настолько глуп, чтобы следовать ее примеру.

– Никакой дерзости. Более того, я не намерен утверждать, что у Республики нет права забрать наших мальчиков для общественных работ. Ты здесь все решаешь, мы оба это понимаем. Я прошу лишь принять во внимание обстоятельства. Посмотри вокруг – сам понимаешь, нам придется туго, если ты заберешь Маттео и Пауло. Мы и так-то с трудом выживаем.

– А как же твоя жена? – спросил Цвергер.

Тут Нина не выдержала – вскочила на ноги, не обратив внимание на то, что Роза пыталась удержать ее за руку, и шагнула вперед, остановившись в полумраке всего в нескольких сантиметрах от двери, ведущей в кухню.

– А что моя жена? Она, конечно, очень помогает сестре, но не может работать в поле, как мы, мужчины.

– Другие женщины работают, я каждый день вижу их в полях – пашут как лошади, а то и лучше.

– Ну не знаю, – беспечно отозвался Нико, – я предпочитаю проводить время в компании своего мула, а не людей.

– Тогда почему не отправишь жену подальше, на сенокос? Или городской девчонке зазорно пачкать ручки?

– Нина – городская девчонка, это правда, но она не боится тяжелой работы.

– При этом она училась на медсестру. Вы ведь так мне сами сказали, верно, синьора Джерарди? Я вас вижу, хватит прятаться за дверью, лучше присоединяйтесь к нам.

Нина, страшно жалея о том, что не усидела на ступеньке, заставила себя сделать несколько шагов вперед и остановилась рядом с Нико.

– Как далеко вы продвинулись в постижении своей профессии? – поинтересовался Цвергер.

– Я отучилась всего год, – ответила Нина, и в каком-то смысле это была правда.

– Понятно. Простите за навязчивость, но мне нужно знать, сумеете ли вы обработать воспалившуюся рану и при необходимости наложить швы.

– Да, если рана не слишком глубокая и воспаление не в острой стадии.

Цвергер кивнул и, обернувшись к входной двери, позвал одного из своих людей:

– Komm her, Meier![30]

Молодой солдат, едва вышедший из подросткового возраста, переступил порог кухни.