Самайнтаун

Дух, проявившийся таким образом, был, очевидно, злонамеренный. При вызове он оказался весьма злым и недоступным никакому доброму чувству. Однако молитва, кажется, возымела полезное влияние. Но после непродолжительного отдыха беспорядки начались снова [25].

Аллан Кардек «Книга медиумов», 1861 год

Всю неделю, пока Титания охотилась, Франц от нее не отставал – охотился тоже. Но исключительно из своих корыстных побуждений. Он так и услышал, когда Тита позвала его в гостиную и сообщила, что планирует позаботиться о городе вместо Джека: «Франц, я сама со всем разберусь, а ты до тридцать первого октября полностью свободен. Будь эгоистичным засранцем, занимайся только тем, что нужно тебе! А о нас забудь». И хотя губы ее двигались совершенно несинхронно с этими словами и там промелькнуло имя какого‐то Лемми, который якобы мог помешать им троим спасти Самайнтаун, Франц был уверен, что расслышал все верно. Пока его голова кивала, как у болванчика, а брови хмурились, изображая для Титании умный и сосредоточенный вид, он мечтал о том, как будет кормить собой в земле червей. Ведь…

Джека больше нет. Неважно, временно или навсегда. Взяв на себя его заботы, Титания окончательно дала ему зеленый свет, избавив от опасений и угрызений совести. Да, Джек никогда не перестанет быть для Франца лучшим другом, он по-прежнему уважает его, чтит и все такое, но… Джека больше нет!

А значит, некому стоять у него над душой, пытаясь убедить, что жизнь прекрасна, или следить за тем, куда он пошел, и каждый раз приобщать к какой‐нибудь работенке, чтобы от безделья дров не наломал. Теперь Франц может пустить на эти дрова хоть целый лес за Старым кладбищем! И ему не придется объясняться. И прощаться тоже… Словом, не найти времени лучше, чтобы наконец‐то умереть.

«Кармилла. Я должен отыскать Кармиллу».

Это стало молитвой, с которой Франц ложился на кровать лишь для того, чтобы немного полежать с закрытыми, высохшими от усталости глазами, а затем, лишая себя прелести нежиться днем под одеялом, снова надеть вещи поплотнее, обмазаться солнцезащитным кремом и отправиться в город. До тридцать первого октября оставались считанные дни, а значит, он сильно рискует, если будет тратить время впустую. Ибо вряд ли Кармилла пробудет здесь дольше, чем Ламмас, который ее сюда и привез, а Ламмаса, судя по тому, что Франц понял, только Самайн и интересует. Словом, если все они уедут, не видать Францу холодного поцелуя смерти как своих ушей.

Вот только в Лоре неожиданно проснулся альтруизм, и она тоже согласилась выполнять какую‐то работу во имя «общей цели», будто у Франца и без нее было мало проблем. Теперь ему приходилось возить ее на машине из Светлого района в Темный по несколько раз на дню, хоть и не так часто, как раньше, когда у Лоры еще не разбежались все заказчики или она посещала репетиции. В общем‐то, реально сильных хлопот это не доставляло, и в промежутках между ее вылазками – то куда‐то на окраину тыквенных, заросших клематисами ферм, то в заколоченную бакалею, то в парк аттракционов в тир – Франц снова возвращался к тому, что искал следы Кармиллы по городу и расспрашивал с диктофоном прохожих.

А еще он готовился.

– Ты разве все это уже не перепробовал? – поинтересовался кассир с засаленным бейджиком «Джерри», когда Франц водрузил ему на прилавок целую корзину с медвежьими капканами, цепями, патронами для домашнего «винчестера» сорок четвертого калибра и арбалет со стрелами и наконечниками-гарпунами для них, которые раскрываются, когда достигают цели. Ах, да, сам гарпун он тоже захватил – на всякий случай. Словом, основательно обнес охотничий магазин на перекрестке Роза-лей и Тихого переулка, куда в последний раз заходил в конце сентября, когда прочитал в газете про обсидиан и его опасность для некоторых существ. Ассортимент с тех пор ничем толковым не пополнился, но Францу было достаточно и этого. Вампиров, кроме самого себя, он еще никогда не убивал.

– Это не для меня. На сей раз, – ответил Франц, вытягиваясь через стойку, чтобы получше рассмотреть стеллаж с удочками и наживками, на что кассир Джерри недоверчиво сощурился. Он работал здесь уже двадцать лет, а потому повидал многое, включая Франца в разных его состояниях с разными идеями, к этим состояниям же и приводящими. – А осиновых колов у вас что, нет?

– Уже как лет семь. Забыл? Под запретом же после того инцидента с охотничьей семейкой.