Самайнтаун

Титания занырнула за остановившийся автобус, поток из которого хлынул к Джеку наперевес с фотоаппаратами, и поиграла нитями гламора на плечах, словно из глины лепя подходящий облик, чтоб не выделяться и не ловить косые взгляды. Сорок лет она не ходила на охоту, но охотник тем не менее проснулся в ней с одного щелчка. Тита сгорбилась, прищурилась, будто выслеживала добычу. Вот она – скрывается за углом! Титания выскочила и свернула следом. Острые кончики ушей подергивались. Впереди показалась Рябиновая улица, и Титания сжалась изнутри, готовая бороться с древом, что ненавидело всех фей, шéлки, гномов и даже некоторых нимф. Когда‐то из него здесь были рамы, скамейки, двери, мебель, но чем больше расширялся Самайнтаун, тем, благо, больше его жителей разделяли «рябиновую боль». И пускай теперь от нее улице досталось лишь одно название, корни рябиновых деревьев, когда‐то растущих здесь, но вырубленных, все еще спали в ее недрах. Каждый раз Титанию мутило, даже если она по Рябиновой улице не шла, а ехала в трамвае. Мигрень вкручивала в виски гвозди, и пыльца тускнела, рассыпаясь прямо в пальцах, как песок. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда Джек вдруг снова изменил маршрут и отправился вдоль Роза-лей.

Титания следовала за ним по пятам и гадала, что же за адрес указан на визитке, которую Джек так и не дал никому из них прочесть. Вытащив ту из кармана, он принялся теребить ее в руках, и так они обогнули весь район… Пока наконец‐то не остановились возле Лавандового Дома.

Так вот почему он не сказал! Титания едва не зашипела, учуяв мертвецов.

– Спасибо, что проводила меня, Тита.

Конечно же, он понял, что она идет за ним. Тита осознала это еще в тот миг, когда Джек обошел Рябиновую улицу, которую просто так, без повода, никогда б не миновал (уж точно не после того, что на ней случилось). В конце концов, улицы Самайнтауна говорят с Джеком так же, как с Титанией – цветы. Гравий на дорогах шепчет, предупреждают болтливые горгульи на карнизах, окна мигают, как глаза, следят. Гламор опал с Титании, ненужный, перестали искажаться черты ее лица, а обличье меняться от одного к другому.

– Разве ты не должна быть в цветочной лавке? – спросил Джек. – Люди не переживут «

особые поводы» без твоих особых букетов…

– Заговорила букеты наперед, попросила Линду подменить. Здесь мне важнее быть. Не дам тебя врасплох застать, – сходу сказала ему она, даже скорее вскрикнула. – Растерзать не дам, укусить волкам и лету не позволю! Буду сторожить, защищать хотя бы так, здесь, на всякий случай… Пожалуйста.

Она всегда начинала говорить рублено, когда из ее внутреннего шкафа, как называл людское нутро Джек, высовывал свою морду зверь. Когда было тревожно, как сейчас, и когда на ее семью

кто‐то покушался. За подобное Титания никого щадить не станет.

Джек смотрел на нее темными треугольными глазами, улыбался вырезанным ртом. Титания почувствовала исходящее от него тепло, когда он кивнул и поманил ее рукой. Не отчитал, не отругал, не велел уйти. Принял заботу, как учил принимать ее других.

Титания послушно подошла к нему через дорогу, проложенную шиповыми кустарниками, – мельком подумала, что где‐то за ними, должно быть, и умер тогда Франц, – и остановилась рядом, тоже напротив Лавандового Дома. Огороженный деревьями, он, несмотря на популярность, всегда казался нежилым. Взирал на них тремя этажами тускло горящих окон, витражей с изображениями костей, маковых цветов и черепов. Из-под дверной щели и из круглого отверстия в чердаке струился благовонный дым, похожий на туман, и позвякивали кварцевые бусины на леске, отплясывая с ветром. Уши Титы снова дергались, как на охоте: внутри дома громко топталась и бродила смерть.

– Ты ничего не перепутал? Он точно здесь живет? – спросила Титания вполголоса, когда Джек, зацепив за подтяжки большие пальцы, медленно приблизился к квадратному крыльцу, будто примерялся. Как и во всех общественных местах, здесь вход тоже сторожили резные тыквы с бирюзовыми свечами. Правда, в Лавандовом Доме, несмотря на его размеры – а был то особняк побольше Крепости, – их было всего четыре, по две с каждой стороны от двустворчатых дверей. И на всех четырех улыбки – задорные, широкие, не то, что кислые лица тех, кто тут проживал.

– Живет ли, я не знаю, но адрес указан этот. Может, э-э, тут открыли ресторан? Или он снимает комнату? – наивно предположил Джек.

Титания покачала головой. Сеансы в Лавандовом Доме были расписаны на полгода вперед, и единственная услуга, которую они оказывали, – это вызывали мертвых на несколько минут, не считая вызовов в заветный день Самайн, стирающий границы, когда это можно было сделать аж на несколько часов (и в сотню раз дороже). Так что, учитывая их доходы и количество клиентов, Титания очень сомневалась, что им понадобилось открывать кафе или сдавать жилье. Скорее Джека здесь просто ждал никакой не ужин и не Ламмас, а ловушка.

В которую он прямо сейчас ступает, бодро задрав тыкву.