Самвэл

Гости вошли через главные ворота, прошли по длинной улице, и их взору открылся просторный двор, весь в цветущих кустах и вечнозеленых растениях. Посреди двора бил фонтан; струи воды возносились от мраморного подножия высоко в небо и низвергались обратно, кропя жемчужиной россыпью завитки на голове диковинного обитателя морских пучин, из пасти которого и взлетали они к небесам. Вокруг прозрачного трепещущего зеркала бассейна грациозно расхаживали два павлина. Лепестки цветов осыпались в воду, и легкие всплески струй, относя их к краям бассейна, окаймили его пестрым цветочным венком. Палящие лучи солнца утрачивали свою жгучую силу в этом благоуханном и тенистом эдеме, и круглый год здесь царила вечно цветущая, вечно юная весна.

Мушега они нашли в беседке у фонтана. Он сидел там один и молча наблюдал за двумя полными сил и задора юношами, которые упражнялись поблизости в стрельбе из лука, стараясь сбить стрелою шар, насаженный на высокий шест.

Мушег заметил гостей, поспешил им навстречу и обнялся с Сааком, а затем и с Месропом.

— Видно, княгиня ублажала вас сказочными яствами — долго же вы не могли от стола оторваться, — заметил он со смехом. — Я давно вас дожидаюсь.

Гости вошли в беседку и уселись на плетеных сиденьях. Самвел стал прощаться.

— Уходишь, Самвел? — спросил Мушег.

— Я приду ночью... и попозднее,— отозвался тот и ушел. У входа в беседку сразу встали неотступно следовавшие за Сааком и Месропом телохранители. Им разрешили отойти и отдохнуть где-нибудь на травке: с самого утра эти люди не садились ни на минуту.

Юноши, состязавшиеся в меткости, увидели Саака и Мес-ропа. Они прервали свое веселое соперничество и со всех ног кинулись к беседке. Саак обнял и расцеловал обоих. Один из них был сын Вардана Мамиконяна — Амазасп, другой — сын Ваче Мамиконяна — Артавазд.

Пылкий белокурый юноша лет семнадцати уперся руками в колени Саака и заглянул ему в лицо смеющимися глазами.

— Знаешь, сколько раз Амазасп промазал? Пять из двадцати.

— А ты, хвастунишка? — спросил Саак, забирая в свои ладони его ловкие руки.

— Один раз.

— У меня сегодня рука что-то дрожала, — поспешил оправдаться Амазасп.

Этот кудрявый юноша с живыми блестящими глазами был будущий зять Саака, нареченный его дочери Саакануш. Сам Саак принадлежал по материнской линии к роду Мамиконянов и дочь свою тоже отдавал в род Мамиконянов, в ту же ветвь, к которой принадлежала его мать. Браки между родственниками были тогда обычным явлением в Армении, особенно среди знати. Принято было обручать не только несовершеннолетних, но даже и младенцев; случалось, детей обещали друг другу еще до появления на свет.

— Ну, а теперь бегите, попытайте счастья еще раз, — сказал Саак.

Юноши схватили луки и снова побежали к шесту с шаром на верхушке.

Солнце уже клонилось к закату. Его последние лучи играли во влажной пыли фонтана и всеми цветами радуги ярко переливались в ее белизне. Эти отсветы оживляли мрачный фасад старинного замка.

Мушег встал.

— Пошли, — обратился он к Сааку и Месропу. — Нам есть о чем поговорить.

Они направились в покои Мушега, окна которых были расцвечены радужными переливами заходящего солнца.

Самвел вернулся в свои покои и не знал, что делать дальше. Разные мысли теснились в его голове, смутные замыслы не давали покоя; он терзался этими противоречивыми чувствами и не мог решить, с чего следует начинать и от чего отказаться.

Какое-то время он ходил взад-вперед по приемной, потом перешел в опочивальню, прилег и постарался уснуть, чтобы хоть немного унять растревоженное сердце. Но уснуть не удавалось.

Мать обещала, что сама отберет ему свиту, подобающую князю из рода Мамиконянов, и со всей возможной роскошью отправит его на встречу с отцом. Стало быть, от этих забот и хлопот он избавлен. Но это и стало главной заботой, главным предметом его терзаний. Свита, отобранная матерью, то есть люди, подобранные ею... и ему придется ехать с ними... другими словами, они повезут его... повезут на радость отцу... как разукрашенную золотом и серебром игрушку, — напоказ... показать персидскому войску... чтобы покрасоваться перед персидскими военачальниками... Вот чего добивается его честолюбивая мать!

Но у Самвела были свои планы. Даже не будь у матери таких намерений, он все равно отправился бы встречать отца. Но — со своими людьми. Мог ли он пускаться в путь со спутниками, которых дает ему мать и надзор которых связал бы его по рукам и ногам! Ему нужны были свои люди, на преданность которых можно положиться.

Вчера утром, когда гонец привез горькие вести из Тизбона, у Самвела сразу же родился мрачный замысел... он зрел и становился все определеннее. Чтобы осуществить этот замысел, были нужны рядом преданные помощники.

Но Самвел не стал перечить матери, когда она сказала, что сама подберет свиту: не стал, чтобы не подавать повода для подозрений. Как же теперь примирить непримиримое, как исполнить волю матери и все же достигнуть своих целей? Выхода он не находил. Самвел сжал руками гудевшую от наплыва мыслей голову и закрыл глаза...