Самвэл

Основанные им монастыри имели различное назначение. Это были епархии, мужские и женские монастыри, обители и скиты, разбросанные по всем уголкам армянской земли. В каждом из них затворялось, удалившись от мира и пользуясь неиссякаемыми богатствами монастырей, множество чернецов и черниц.

Но истинно великим деянием этого великого духовного пастыря, деянием, в котором он сияет человеколюбием, в котором он предстает как идеальный представитель своего народа и друг народа, было не это. Этим делом стали многочисленные Богоугодные заведения, построенные им, в которых получали кров, уход и пропитание страждущие и обездоленные земли Армянской. Нелишне будет перечислить некоторые из них.

Дома призрения — в них призревали нищих и неимущих. Больницы — в них лечили больных. Лепрозории — в них ходили за больными лепрой, то есть проказой, за несчастными прокаженными, которые по обычаям страны считались нечистыми, изгонялись из общества людей, дабы не заражать других, и жили в отдаленных и пустынных местностях или побирались на больших дорогах. Богадельни — в них находили кров и стол престарелые и немощные. Приюты — в них заботились об осиротевших и беспризорных детях. Вдовьи дома — в них находили кров и стол престарелые вдовы. Странноприимные дома (гостиницы) — в них находили приют странники, иноземцы и путники. Заезжие дворы, которые строились на дорогах, на горных перевалах и вообще в таких местах, где не было поблизости жилья и людей — чтобы путешественники могли найти кров, укрыться от непогоды и отдохнуть.

Сколько их всего было, неизвестно. Но известно, что они встречались не в тех или иных отдельных областях, а по всей Армении.

При Нерсесе на улицах исчезли нищие, которые досаждали прохожим, вымаливая милостыню, перевелись бесприютные бродяги, которых голод побуждал запускать руку в чужие карманы. Все были довольны, все получали кусок хлеба от щедрот церкви. «При Нерсесе, — свидетельствует Фавстос Бюзанд, — во всех пределах земли армянской нельзя было увидеть, чтобы нищие просили милостыню; напротив того, в домах, для них отведенных (в домах призрения) нужды их удовлетворяли, и они, получив все, что надо, не зависели ни от кого».

То же пишет иерей Месроп: «При Нерсесе в армянской стране никто не видел, чтобы появлялись нищие или мошенники или бродяги, которых с давних времен немало было в стране армянской — всему положил конец Нерсес».

Великий благоустроитель земли Армянской являл собою совершенный образец истинной добродетели. Он первый подавал пример милосердия и сострадания и потом уж убеждал других поступать так же с неимущими и страждущими братьями своими.

Фавстос Бюзанд говорит:

«Он сначала делал это сам и затем учил тому же всех других: приказывал, чтобы во всей стране армянской, во всех ее областях устраивали дома призрения и собирали недужных, прокаженных, калек и всех болящих. Для них основывались лепрозории, лечебницы и учреждено было вспомоществование»... «Вдовам, сирым и неимущим давал приют и пищу в своем доме. И бедняки были рады этому: в его доме всегда был накрыт стол, и трапезная его целый день была гостеприимно открыта для всех нищих и чужестранцев. Хотя во всех областях он открыл дома призрения и выделил для них содержание ... но в силу своей христианской любви к неимущим братьям своим всегда держал двери своей трапезной открытыми для них: слепые, хромые, увечные, глухие, калеки, убогие и страждущие преломляли с ним хлеб за одним столом. Он своими руками обмывал их язвы и врачевал. Он сам подавал им пищу и тратил свое богатство на их нужды, и все странники вкушали отдых под сенью его покровительства».

После всего этого вполне понятна та огромная всенародная любовь, которой пользовался этот всеми чтимый католикос. Его называли отцом народа. Стоило ему появиться, и стихали любые ссоры и распри. Он был ангелом мира. Не только армянский царь, не только армянские нахарары, но и византийский император и даже персидский царь чтили его. Могучей рукой держал он бразды правления и направлял его соответственно своим широким взглядам.

Об этом надо сказать подробнее, ибо именно здесь таились семена той глухой вражды, которая, постепенно разрастаясь, в конце концов вылилась в пагубные войны между духовной и светской властью.

Еще на Аштишатском соборе Нерсес Великий, в числе прочих реформ, в особом каноне решил вопрос о монастырях. Его программа по этому вопросу была настолько гибкой, что могла включить в себя его великую идею во всей ее глубине и многообразии.

К чему же стремился этот могучий ум?

Он хотел превратить Армению в один большой монастырь, в одно всеобщее братство, где царило бы только равенство, где не было бы имущественных различий, где неимущий, немощный и калека получали бы пропитание с божьего стола.

Современный ему историограф Фавстос Бюзанд пишет:

«Тогда (на Аштишатском соборе) определили, установили и записали в решении собора, что весь народ земли армянской провозглашается всеобщей монастырской братией».

Иерей Месроп добавляет: