Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

В конечном итоге Западная церковь, как и другие религии, избрала собственный набор верований и практик, относящихся к браку — БСП — по целой совокупности исторических причин. Однако важно для нас тут то, как различные наборы религиозных верований и практик в действительности влияли на жизнь на местах, особенно в сравнении с другими наборами, и как этот процесс протекал в долгосрочной перспективе в рамках конкуренции с другими обществами. Как в последующие два тысячелетия развивались общества, находящиеся под влиянием БСП, в сравнении с обществами, которые приняли или сохранили более интенсивные способы организации родства?[290]

В целом влияние БСП на средневековые европейские общества, как мы увидим ниже и в следующих главах, было очень глубоким. А пока просто вообразите, что европеец XI в., ищущий супруга, теоретически должен был бы исключить из перечня кандидатов примерно 2730 многоюродных братьев или сестер, а потенциально — и до 10 000 всевозможных родственников, включая детей, родителей и вдовых супругов всех этих многоюродных братьев или сестер. В современном мире с его шумными городами с миллионами жителей мы легко можем выполнить подобный запрет. Но в средневековой Европе с ее разбросанными на большие расстояния фермами, уютными деревнями и маленькими городками эти запреты обрекали людей на серьезные усилия, чтобы найти чужаков-христиан из других сообществ, часто принадлежащих к другим племенным или этническим группам. Я подозреваю, что эти последствия сильнее всего ощущались среди представителей среднего социального слоя — то есть среди тех, кто был достаточно успешным, чтобы находиться на виду у Церкви, но недостаточно могущественным, чтобы использовать подкуп или иные рычаги влияния для обхода правил. Итак, БСП, вероятно, сначала разрушила интенсивное родство в среднем слое общества. Последним оплотом интенсивного родства должны были оказаться европейские элиты, поскольку БСП тихо и систематически преображала социальную структуру остального общества (рис. 3.3)[291]

.

Проблема прерывания рода: усыновление, полигамия и повторный брак

Хотя кланы и роды являются психологически мощными институтами, у них есть слабое место: они должны производить наследников в каждом поколении. Всего лишь одно поколение без наследников может означать конец почтенного рода. С точки зрения математики любой род, включающий несколько десятков или даже несколько сотен человек, в конечном итоге не сможет произвести на свет взрослого наследника «правильного» пола — например, мужского в патрилинейном клане или династии. В любом поколении примерно 20 % семей будут иметь детей только не того пола (например, девочек), а 20 % не будут иметь детей вовсе. Это означает, что все роды в конечном итоге остаются без представителя наследующего пола. Из-за этого культурная эволюция разработала различные стратегии приобретения наследников

— усыновление, полигамию и повторный брак. Усыновление, практикуемое во многих обществах, позволяет семьям, не имеющим наследников соответствующего пола, просто выбрать себе такого наследника, обычно — какого-нибудь родственника. В полигинном браке мужчина, не имеющий наследника от первой жены, может взять вторую или третью жену и продолжать попытки. В моногамных обществах, таких как Рим, те, кто отчаянно нуждался в наследнике, могли развестись и вступить в повторный брак в надежде получить более плодовитого партнера[292].

Церковь беспрестанно и безжалостно боролась со всеми этими стратегиями. Усыновление было важным элементом дохристианских обществ Европы; регулирующие его законы существовали как в Древней Греции, так и в Риме. Однако к середине I тыс. н. э. в законодательных сводах принявших христианство племен уже не было правовых механизмов для формальной передачи родственных связей, прав наследования и ритуальных обязанностей. Действия Церкви, по сути, увязали все формы наследования непосредственно с генеалогическим происхождением. В результате законное усыновление не фигурировало в английском праве до 1926 г., появившись там уже после легализации усыновления во Франции (1892) и американском штате Массачусетс (1851)[293].