Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761

Обучение за границей не пользовалось в России популярностью. Перспектива отправить своего наследника на чужбину, вложив при этом собственные средства на его содержание, не могла понравиться многим дворянским семействам. Да и самих молодых людей это обескураживало, ведь им не только предстояло провести долгое время в разлуке с семьями – например у Неплюева ко времени отъезда из России была жена и двое детей, – их к тому же посылали в неправославные страны, о которых они не имели никакого представления788. Тем не менее уклоняться от исполнения петровских указов было неразумно. В.П. Шереметев подвергся наказанию за то, что в 1709 г. позволил жениться сыну, получившему приказ ехать на учебу за границу, и свадьба задержала отъезд789. Впрочем, существовали и такие контраргументы, преодолеть которые было трудно. Так, Вебер, описывая русских женщин во время своего визита в Москву в 1716 г., упомянул про выдвинутый около 1711 г. и неосуществившийся план посылать за рубеж молодых девиц, «дабы они усвоили там иностранные языки и обычаи». По его мнению, этот план провалился из-за возражений нравственного порядка со стороны родителей, боявшихся, что общение с иностранцами пагубно повлияет на их дочерей

790. Более практическое объяснение состояло в том, что большая часть расходов на поездку возлагалась на семьи девиц, а они отказывались платить. Кроме того, положение с образованием менялось благодаря развитию подходящих учебных заведений в самой России. В 1715 г. Петр издал указ, которым предписывалось всем дворянским семьям посылать детей старше 10 лет учиться в Петербург. При этом в указе содержалось заверение в том, что за границу их не пошлют791.

Отправка молодых дворян на учебу за границу составляла лишь часть более широкого взаимодействия с Европой в царствование Петра. Другим элементом этого процесса было преобразование российской дипломатической политики и службы в начале XVIII в. Петр сделал важный шаг, учредив постоянные посольства при других ведущих европейских дворах – в Лондоне, Париже, Вене и Берлине792

. Независимо от того, направлялись ли россияне в чужие страны учиться или представлять Россию как дипломаты, этот опыт давал им ряд важных культурных уроков. Из чтения и наставлений на родине они получали определенные сведения о том, как вести себя в обществе в некоторых ситуациях, но практический опыт был куда важнее. Жизнь за границей давала множество случаев наблюдать за общественной жизнью Европы и участвовать в ней – посещать театры и балы, бродить по европейским городам, бывать в гостях793. Петр Толстой и Андрей Матвеев были одинаково поражены костюмом и поведением иностранок, когда один из них был во Франции, а другой в Италии, хотя Толстой проявил при этом скорее ханжество, чем любознательность794.

Внутри страны непрерывный процесс петровских реформ убеждал в том, что образование как на центральном, так и на местном уровне является необходимым средством для воспитания полезных подданных хорошо организованного полицейского государства и членов общества. Хотя Петр, естественно, горячо стремился перестроить существующую систему для достижения своих целей, он не отбросил ее совсем. Образованием тогда ведала церковь с ее обширной сетью причта, и потому именно в руках церкви находились ключи к любым реформам этой системы. Официальная роль церкви в образовании была зафиксирована в «Духовном регламенте» 1721 г., в котором подробно оговаривались ее обязанности в сфере финансов и управления795. Неотъемлемые пособия – Псалтырь, Часослов, азбука – также оставались базой для обучения основам грамотности. Как и в случае других петровских начинаний, результаты реформ образования были неоднозначными. При создании провинциальных «цифирных» школ в 1714 г. использовалась существующая сеть школ при церковных приходах, монастырях или организованных силами отдельных священнослужителей, в которых раньше учились только мальчики, предназначенные для духовного звания796. Теперь этим школам были приказано принимать мальчиков из разных социальных слоев для обучения грамоте и счету797

. Это новое начинание по ряду причин оказалось в основном безуспешным. От будущих учеников требовался определенный уровень грамотности при поступлении, что давало преимущество детям местных чиновников и духовенства. Впрочем, последним в 1722 г. было позволено переходить в новые церковные школы798. Другие семьи не хотели посылать детей в цифирные школы, потому что по возрасту было уже пора приставлять их к работе. В итоге из 2 тыс. учеников, посещавших цифирные школы в первое десятилетие после их учреждения, обучение закончили лишь около 300 человек, а примерно вдвое больше сбежало или было исключено799. В 1744 г. уцелевшие цифирные школы слили с гарнизонными школами, учрежденными в начале 1730-х гг. при всех армейских полках для обучения солдатских детей800.