Сбытчик. Плата за шантаж. Топор

— Вы недавно купили эти револьверы? — обратился он к Мэрфи.

— Они из моей коллекции, — ответил Мэрфи. — Мы спрячем Их потом, после использования!

— Убьете парня, который невиновен вообще, — сказал Хейвз. — Вы на самом деле играете с огнем!

— Вы только что заметили, что мы действуем сообща. Мы месте убили Крамера, — сказал Мэрфи. — Мистер полицейский, " — старик, и не старайтесь заморочить мне голову!

— Вы и есть старик! — сказал Хейвз.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мэрфи.

— Только старик может наставить на человека оружие, не гое с предохранителя.

— Что? — поразился Мэрфи. Он быстро посмотрел вниз, но ч этого было достаточно для Хейвза. Он стремительно бросился на Мэрфи и сильно ударил его по руке. Раздался слабый хлопок ыстрела из револьвера с глушителем, и пуля, вылетевшая из ьтвола и попавшая в пол, разметала в стороны кусочки паркета. Хейвз, не теряя времени, сильно двинул кулаком по лицу Мэрфи, н тот мешком свалился ему под ноги.

Мигом схватив выпавший из рук Мэрфи револьвер, Хейвз быстро, как учили на многочисленных тренировках, повернулся на спине и выстрелил из револьвера. Глушитель совсем ослабил Звук выстрела. Все произошло с удивительными хлопками и слабым шумом, но довольно профессионально и убедительно. Первым выстрелом Хейвз попал в Рутера. «Отлично! — подумал Хейвз. — Двое на полу».

Миллер скользнул к двери, поднимая на Хейвза револьвер.

— Брось, Миллер! — заорал Хейвз. — Стреляю без промаха! Под ложечку!

Миллер, поколебавшись, бросил револьвер на пол. Хейвз отшвырнул его на безопасное расстояние и повернулся к Мэрфи. Старик лежал без признаков жизни и не мог, естественно, пустить в ход револьвер, засунутый за его пояс.

Франк Рутер сидел на полу и, прижимая ладонь к истекающему кровью плечу, кричал, матерясь от боли:

— Дурак! Почему ты не убил его?!

Миллер, замерший у двери, слабым голосом ответил ему:

— Я плохой стрелок, Рутер. Ты же знаешь.

В это время дверь от удара слетела с петель и вместе с ней в комнату влетел Карелла. В руке у него был револьвер, который он сразу наставил на стоящего Миллера.

— Все в порядке, Хейвз? — спросил он.

— Да, даже стрельба закончилась, — ответил Хейвз.

— Все птички поймались?

— Угу, — буркнул Хейвз.

— Крамера они убили?

— Они, — сказал Хейвз.

— Прекрасно!

— Стив, ты нарушил, наверное, все правила дорожного дви женил! Какая скорость! — удивился Хейвз.

— Поначалу, когда ты заговорил в трубку, мне показалось, что ты свихнулся, — сказал Карелла. — Потом я быстро сооб* разил, что ты в опасности. Сейчас мне кажется, что я тебе не нужен! — Карелла передернул плечами.

— Если бы пришел на работу в восемь, ты попал бы сюда вовремя, как раз, когда мы мило беседовали, — сказал Хейвз.

— К сожалению, я остановился по дороге. Я сначала зас кочил в одно местечко, а. потом поехал в участок, — ответил Карелла.

— Куда это? — удивленно спросил Хейвз.

— К Люси Менкен, — последовал ответ.

— Зачем? — подозрительно взглянул на Кареллу Хейвз.

— Я отдал ей фотоснимки и негативы. Мне не нравится, когда кто-то живет в страхе!

— Она была мила с тобой? — спросил Хейвз.

— Да, мы выпили горячий ром, приготовленный прислугой на огне. Все было прекрасно!

Хейвз приподнял одну бровь,

У него было золотое правило — никогда не оспаривать то, что справедливо. Он прошел к телефону и, сняв трубку, стад ждать голоса телефонистки. Когда раздался голос, он спросил

— Девушка, пожалуйста, F 7-8024!

Карелла тем временем надевал «браслеты» на всю троицу.

— 87-й полицейский участок, сержант Марчисон, — раздался в трубке голос дежурного сержанта.

— Дейв, говорит Коттон. Я звоню из отеля «Паркер». Приш ли сюда наш фургон…

Марчисон повесил трубку. Он уже собрался направить по лицейских и машины, которые просил Хейвз, когда на его пульт* снова замелькали тревожные огоньки мзова

Марчисон глубоко вздохнул и подключился к пульту.

— 87-й полицейский участок слушает, сержант Марчисон.

Начинался новый рабочий день полиции.

ЭД МАКБЕЙН

ТОПОР

Ed McBain

AXE

First published 1964

© Перевод Н. ЛОСЕВОЙ к С. НИКОНЕНКО, Редактор А. ЭНТИНА

ГЛАВА I

Январь.

В этом году он не хочет подчиняться канонам времен года. Декабрь не порадовал белым рождеством, и теперь нет и следов снега на тротуарах. Тучи, нависшие над неровной линией горизонта, выглядят угрожающе, но для снегопада слишком тепло, Хотя тепла настоящего нет. Нет и резкого ветра, и заиндевевших окон. Просто пасмурное уныние — повсюду одна монотонная серость.

Серость ниспадает с движущихся облаков, она обволакивает Неподвижные здания города, и без того серые от вековой копоти, Опускается на серые бетонированные тротуары и более темносерый асфальт. Она становится частью самих жителей — серой массы, которая течет по городским улицам меланхолическим потоком, в плену январской хандры. Первый месяц года. Он насчитывает тридцать один день — ив этом году, и каждый год. Но для человека, который лежит у стены подвала, уже не будет ни лет, ни даже дней.

В его черепе прочно засел топор.