Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир

Поскольку тело человека умирает не сразу, а по частям, врачи рекомендуют забирать сперму в течение 24–36 часов после смерти. Исследования, впрочем, показывают, что жизнеспособный сперматозоид может выжить и дольше» [106].

В апреле 2015 года в Австралии родился ребенок, зачатый с помощью спермы, собранной через 48 часов после смерти отца. Для самых стойких опишем, как проводится процедура. Либо игла вводится в семенники, вытягивая сперму, либо удаляется сам орган, либо используется ректальный зонд, вызывающий сокращение мышц, и сперма выходит сама (так называемая «электроэякуляция», как правило, применяется к человеку, чье жизнеобеспечение еще поддерживает аппарат).

Теперь главный вопрос – этично ли терзать тело, которое не может ни подмигнуть, ни кивнуть, не нарушен ли тут пункт о добровольности? В 1998 году British Medical Journal высказался категорично: «Не задумываясь о последствиях, врачи разрешают использовать тела умерших для удовлетворения женских прихотей» [107]. Да и читая описание процедуры, большинство наверняка поморщится: ну что за глумление над трупом. Однако если рационализировать чувство, можно понять, что наше отвращение сформировано культурным кодом, табуирующим смерть. Мертвый не испытывает ни физической боли, ни унижения, а что до его предполагаемого желания – не исключено, что он предпочел бы утешить жену и родителей таким удивительным способом.

У биоэтиков – два голоса «против» посмертной репродукции. Первый – нельзя использовать сперму покойника без согласия. Второй – ребенка может травмировать история его зачатия.

Первая проблема решается юридически: мужчине нужно оставить распоряжение о судьбе своих сперматозоидов на случай смерти. Однако есть страны, где размножаться посмертно нельзя даже с завещанием, например Франция, Германия, Швейцария.

Мариана Гонсалес-Гомес-Турри несколько лет назад судилась за право вывезти замороженную сперму покойного мужа из Франции на родину в Малагу [108]. Пара – испанка и итальянец – познакомились в Лондоне, где вместе работали в ресторане, а в 2013-м переехали во Францию. Два года спустя у Николя Турри обнаруживают лимфому. Они женятся. Николя замораживает сперму в клинике и делает химиотерапию, которая не помогает. 9 июля 2015 года Николя умирает в больнице. Адвокат Марианы утверждал, что в день смерти ее муж хотел встретиться с нотариусом, чтобы оформить завещание, но не успел. Посмертная инсеминация во Франции запрещена: клиника отказалась отдать жене сперму. Суд длился несколько лет. Адвокат настаивал, что нарушена восьмая статья конвенции по правам человека. В конце концов Мариане разрешили забрать сперму и увезти ее за границу.

«Нам импонирует точка зрения юристов, которые разрешают посмертную репродукцию, поскольку <…> намерение иметь общего ребенка было достаточно явным», – считают авторы статьи „Посмертная репродукция как морально-этическая дилемма“, – если нет завещания, то принимать решение должен партнер покойного, а в случае смерти обоих партнеров – ближайший родственник» [109].

В Израиле перед уходом в армию врачи рекомендуют солдатам сдавать сперму, чтобы в случае их гибели ей могли воспользоваться близкие. Правда, тут иногда возникает вопрос, кто ближе – жена или родители. Два громких процесса были решены в пользу жен [110].

Солдат запаса Шакед Мейри погиб во время учений в 2004 году. Ему было 27, он женился за три месяца до гибели. Его сперма лежала в криохранилище: однако вдова нашла нового мужа. Родители попытались было забрать сперму, чтобы оплодотворить яйцеклетку донора, подсадить эмбрион суррогатной матери и вырастить внука. Но верховный суд отклонил их просьбу, решив, что родители не должны лезть в прокреационные планы своих детей.

Похожий случай произошел с семьей Омри Шахара. В июне 2012 года 25-летний солдат погиб. Его родители, Ашер и Ирит, тут же обратились в Израильский семейный суд с просьбой о посмертном взятии спермы, просьбу удовлетворили. Через год они захотели оплодотворить донорскую яйцеклетку, чтобы эмбрион выносила суррогатная мать. Суд сначала не возражал: Омри любил папу с мамой и наверняка не был бы против того, чтобы они растили его ребенка. Обвинения в «запланированном сиротстве» [111] или в том, что умершему возводится живой памятник, были отвергнуты: ведь дедушки с бабушками часто воспитывают внуков и при живых родителях. Все было на их стороне, кроме одного, точнее, одной – у Омри была девушка, отказавшаяся беременеть от мертвого. Препятствовать скорбящим она не собиралась – однако суд в итоге отказал родителям. Либо эта девушка, либо никто.

В российском Федеральном законе «Об основах охраны здоровья граждан» есть две статьи, 47-я и 68-я, «Донорство органов и тканей человека и их трансплантация (пересадка)» и «Использование тела, органов и тканей умершего человека». В обеих говорится, что посмертное изъятие органов и тканей возможно, если ни сам донор, пока был жив, ни его близкие после смерти ничего не имели бы против.