Седьмая свеча

Глеб торопливо пошел к автомобилю Степана напрямик, через огороды. Машины на кладбище не оказалось. «Выходит, со Степаном все благополучно и он уехал? Где же он был все это время?» Смутное подозрение закралось у Глеба, но он старательно отгонял его. А внутренний голос упрямо бубнил: «Он специально тебя натравил на Маню и, убив ее, подставил тебя. Если это не так, то где он находился и почему не связался с тобой?» «Чтобы друг мог так со мной поступить?! Да и не из-за чего!» – продолжал сопротивляться Глеб, и тут в памяти всколыхнулось то, о чем он хотел забыть навсегда. Может, разгадка кроется в их прошлом?

В университете Глеб и Степан не были друзьями, хотя и не враждовали. Как это бывает в студенческой среде, группа поделилась на отдельные группки – по интересам, месту проживания, способу проведения свободного времени, социальному статусу. Были еще и неформальные землячества. Степан был приезжим. Он жил в общежитии и входил в черниговское землячество. Глеб же, киевлянин в нескольких поколениях, проживающий в центральном районе, общался с ребятами обеспеченными, из влиятельных семей, у которых карьерный рост после окончания универа был расписан на много лет вперед. Время их учебы совпало с закатом «горбачевщины», когда в стране проходили жаркие дебаты и властвовали «плюрализм мнений», «новое мышление» и «стремление к компромиссам». Горбачев, пустив под горку тяжелый состав под названием «Советский Союз», не побеспокоился о тормозах и, в силу своей близорукости, не заметил, что впереди пути нет – рельсы разобраны. Часто свободное время студенты проводили в жарких политических дискуссиях.

Активность, а самое главное, исполнительность и дисциплинированность Глеба были замечены наверху, и он, постепенно карабкаясь по ступеням разваливающейся комсомольской иерархической лестницы, добрался до комитета комсомола университета. Это положение давало массу преимуществ в учебе, но отнимало уйму времени. Глеб тогда твердо знал, что успешная карьера ученого, получение высоких должностей без активной общественной работы невозможны. Поэтому, неуклонно продвигаясь к поставленной цели, он близко сходился только с теми людьми, которые могли быть ему полезны, однако и со всеми другими, в число которых тогда входил и Степан, был исключительно любезен. И не было между ними за все время учебы никаких конфликтов. Хотя один незначительный неприятный эпизод все же имел место.

До окончания университета было еще два долгих года, как и до агонии комсомола. Глеб в составе многочисленной делегации попал на районную комсомольскую конференцию, а затем в числе избранных из ближайшего окружения их комсомольского вожака был приглашен на ее продолжение в небольшом кафе на Бессарабке. Длительное застолье с обильным «чаепитием» под традиционные тосты «Эх, бахнем, бахнем, бахнем! Эх, трахнем, трахнем, трахнем!» подкосило многих молодежных вожаков районного масштаба и приглашенных партийных наставников. Обстановка была весьма непринужденная, и Глеб, обычно немного терявшийся в обществе девушек, завел массу знакомств, а наутро проснулся в общежитии на улице Ломоносова в одной кровати с девушкой-активисткой с истфака. Она ему сообщила, что до него встречалась со Степаном из его группы, но теперь решила с ним порвать, так как Глеб ей больше подходит, поскольку он киевлянин. А через две недели Глеб с ней расстался: тратить на нее много времени в ущерб учебе он не мог себе позволить. Глеб так и не узнал, рассказала та что-нибудь Степану или нет. Потому как его отношения со Степаном оставались ровными, без изменений, а точнее, никакими. После окончания университета их дороги разошлись.

Следующая их встреча произошла три года назад. У Глеба были еще старенькие «Жигули» одиннадцатой модели и невеста Наташа. Собственно, благодаря «Жигулям» они со Степаном и встретились. Глеб тогда стоял на трассе в безнадежном унынии, в одной руке держа конец буксировочного троса, другой конец которого был закреплен под передним бампером его машины. Проклятая развалина ни с того ни с сего вдруг заглохла и не хотела заводиться, несмотря на то что он испробовал все известные ему методы: поменял катушку зажигания, свечи, подергал все провода. Машина презрительно наблюдала ослепшими фарами за его потугами, зная, как он ее ненавидит, и платила ему той же монетой.

Мимо гордо проносились автомобили разных марок, обдавая его мелкими брызгами грязи и пренебрежения, ибо погода была мерзопакостная, под стать настроению и ситуации. Одна шикарная иномарка лихо пронеслась близко к обочине, обрызгав грязью лицо. Чертыхнувшись и показав ей вслед известный жест – средний палец, Глеб стал размазывать грязь по лицу, пытаясь ее стереть. Набедокурившая иномарка вдруг резко остановилась и стала быстро сдавать назад. Глеб приготовился принять извинения или получить по морде за «fuck you» – второе было более вероятно.