Седьмая свеча

Вначале пришла боль, затем ощущение, что в голову вбит громадный кол, и лишь потом медленно вернулось сознание. Глаза открылись с трудом, Глеб провел левой рукой по лицу, испачкав его чем-то липким, неприятным на ощупь. Когда частично восстановилось зрение, он понял, что лежит на холодном дощатом полу, окрашенном в коричневый цвет, уткнувшись носом в пол. Вытянул перед глазами левую руку и увидел, что она дрожит и вся в крови. Правая оказалась под животом, и он почувствовал, что в ней находится какой-то продолговатый предмет. Слегка приподнявшись, вытащил из-под себя руку, в которой оказался окровавленный ритуальный нож из бани. Это ему совсем не понравилось. Он с усилием сел, упершись для равновесия руками в пол за спиной. Нож больно прижал пальцы, и он его отбросил. Ужасно болела макушка, и он нащупал на ней огромную шишку. То, что он потом увидел, заставило забыть о боли и заслонило собой все на свете!

В двух шагах от него сидела Маня в разорванной блузке, из которой вывалилась молочного цвета грудь с вялым, сморщенным соском. Взгляд Глеба заскользил по ее задравшейся цветастой юбке из ткани с преобладанием красного цвета и поднялся к глазам, в которых застыл ужас. Она прижимала обе руки к животу, на котором расплылось большое темное пятно, сделав в этом месте юбку однотонной.

– Маня! – позвал он слабым голосом. – Чем это меня так?

Но она не ответила, продолжая смотреть вперед.

У него защемило сердце от ее остекленевшего взгляда. Глеб с трудом стал на четвереньки и двинулся к ней. Не веря своим глазам, дернул ее за руку, и Маня сползла на пол, уткнувшись лицом в натекшую лужу крови. Пульс, несмотря на его неоднократные попытки отыскать его, не прощупывался.

– Ерунда! Я его просто не могу нащупать, – успокаивал он себя, дрожа как в лихорадке.

Глеб, собрав все силы, встал, сорвал со стены зеркало и, перевернув Маню на спину, приложил его к ее чуть приоткрытым губам. На зеркале остался лишь слабый отпечаток ее губ – и все. Она не дышала. Маня была мертва!

Теперь он вспомнил все, произошедшее до того момента, как на него обрушился потолок, – так ему тогда показалось. Он даже посмотрел вверх и убедился, что, несмотря на давнишнюю побелку, он целый и от него ничего не отвалилось. Сильная головная боль мешала сосредоточиться, но Глеб знал главное: он Маню не убивал. У него даже в мыслях этого не было. Припугнуть – да, чтобы отстала от Оли и сообщила, где Степан, но не больше. Выходит, кто-то подобрался со спины, вырубил его, убил Маню и сделал все так, чтобы в этом обвинили его, Глеба.

Нож был у него в руке, сам он весь измазался в крови, в доме полно его отпечатков пальцев, и он уже не сможет их все уничтожить. У него был выбор: остаться здесь и дождаться милицию, или поехать домой и самому заявить о случившемся, уже имея рядом с собой адвоката, или просто сбежать, рассчитывая на авось. Третий вариант он сразу отбросил – он не виновен и бежать ему некуда. Бегство станет доказательством того, что именно он является убийцей.

Дожидаться милицию возле зарезанной Мани было глупо – его сразу обвинят в убийстве и возьмут под стражу, а к утру следующего дня он во всем признается. Читал в газетах, видел по телику, какими методами менты порой добывают показания. Знал, что не выдержит. И Глеб решил как можно быстрее вернуться в город, там поднять на ноги всех знакомых, найти грамотного адвоката и потом самому заявить о случившемся. В запасе у него оставалось немного времени – пока не найдут труп Мани. И даже тогда не сразу выйдут на него – вроде никто не видел, как он приехал. Хотя это село – здесь все быстро становится известным. Надо спешить, а там – будь что будет!

Глеб, шатаясь, вышел во двор, подошел к калитке и выглянул на улицу. Возле двора тещи, откуда валили клубы черного дыма, кружился людской водоворот, оттуда доносились крики, шум и гам. Он мысленно обозвал себя ослом, потому что оставил там перед воротами машину. Оперативникам достаточно будет пробить номера автомобиля, и он окажется на блюдечке с голубой каемочкой. Возвращаться сейчас к машине в вымазанной кровью куртке было все равно что вызвать огонь на себя. А если станет известно о смерти Мани, то и до самосуда дойти может, пока приедет милиция. Но без автомобиля он до города не доберется. Тут он вспомнил о машине Степана, стоящей возле кладбища с отключенной сигнализацией. «Если разбить окно и попробовать завести ее, вырвав проводки из-под приборной панели?» Как это делается, Глеб видел в кино, но уверенности в том, что у него получится, не было. Но иного выхода из создавшегося положения тоже не было.