Секрет под перьями

– Да, вы правы… это действительно автограф самого Карузо! –  На этот раз Леня даже слегка покраснел –  от гордости и удовольствия, ибо он долго трудился, выполняя автограф великого певца, и он вышел очень похожим.

– Но… но ведь это огромная ценность… это такой раритет! Неужели это мне?

– Разумеется, вам, Антон Антонович! Римма сказала, что вы этому очень обрадуетесь!

– Но сколько вы за нее хотите? –  засуетился Антон Антонович. –  Не знаю, в состоянии ли я приобрести такой дорогой экземпляр…

– Что вы! Никаких денег! –  Леня замахал руками. –  Разве могут быть денежные расчеты между подлинными ценителями прекрасного? Вы рады –  и это для меня самая лучшая награда!

– Но это невозможно! Я не могу принять такой подарок, тем более от незнакомого и такого приятного молодого человека! Это слишком ценная вещь!

– А кто сказал о подарке? Ведь вы, если меня не обманули, –  замечательный гравер…

– Ну, некоторые считают, что один из лучших… –  Антон Антонович скромно потупился, кончики его усов снова гордо приподнялись. –  Впрочем, в наше время это благородное искусство пришло в упадок, оно совершенно невостребовано… вы не представляете, чем мне приходится зарабатывать на жизнь!

– Чем же? –  подал Маркиз ожидаемую реплику.

– Гравировкой подарочных надписей на чашках и часах! –  с горечью выдохнул Антон Антонович, и его усы снова поникли. –  Дорогому Васе от Карины в день рождения… Вовану от друганов на добрую память… и тому подобное! Сижу в киоске в фойе универмага. Вот она, судьба мастера, в наше убогое время!

– Не может быть! –  сочувственно вздохнул Маркиз. –  Но ведь для себя, для души вы иногда делаете что-нибудь настоящее, подлинное, высокохудожественное?

– А как же! –  гравер вновь приободрился. –  Пойдемте, я покажу вам образцы своего труда!

Он провел Леню в кабинет, обставленный антикварной мебелью красного дерева и больше напоминающий не рабочую комнату одинокого немолодого холостяка, а будуар французской маркизы восемнадцатого века. По стенам тут и там были развешаны портреты и фотографии знаменитых оперных певцов прошлых лет, в основном –  итальянских теноров.

– Вот, взгляните, например, на это! –  Антон Антонович подал Маркизу массивный альбом в кожаном переплете, на каждой странице которого были помещены изящные гравюры с видами европейских столиц –  Вены, Парижа, Амстердама, Лондона.

– Не хотите ли немного хереса? –  вспомнил Антон Антонович о законах гостеприимства, пока Леня перелистывал альбом.

– Коньяку, если можно! –  Маркиз с явным сожалением оторвался от гравюр. –  Прекрасные работы! Чувствуется рука мастера! Твердая, уверенная линия, прекрасное чувство композиции…

– Благодарю вас… но вы так и не сказали, чего хотите от меня в обмен на пластинку, –  напомнил ему хозяин. –  Как я понимаю, вы хотели бы заказать мне какую-то гравюру?

– Да, действительно! –  Леня пригубил коньяк и изобразил на лице восторг. –  Прекрасный коньяк! Напиток богов! Действительно, хотел… дело в том, что, насколько я знаю, не так давно вы сделали одну работу для моего знакомого, некоего Прохора Петровича…

– Вы с ним знакомы? –  гравер заметно помрачнел. –  Не самое приятное знакомство…

– Да что вы говорите? А мне он показался таким приятным, благородным человеком! Он так любит оперу!

– Внешность бывает обманчивой! –  Антон Антонович брезгливо поджал губы. –  Что это мы все о нем? Не найти ли нам более приятную тему для беседы? И не хотите ли еще коньяку? У меня, как вы успели заметить, коньяк замечательный, из подвалов одного французского любителя оперной музыки.

– Благодарю вас. Коньяк действительно отменный, но я боюсь, что не смогу сохранить трезвую голову. Итак… отчего же вы так сердиты на Прохора Петровича?

– Во-первых, он не выполнил своего обещания. Кое-что пообещал мне за мою работу, помимо денег, и бесследно исчез. Но это не самое неприятное… я привык к людской неблагодарности. Но он, ко всему прочему, еще и жулик!

– Да что вы говорите! –  Леня изобразил недоверие, хотя был полностью согласен с Антоном Антоновичем. –  Такой приличный, интеллигентный господин… а все же, почему вы считаете его жуликом?

– Видите ли… –  Антон Антонович понизил голос. –  Он просил меня никому об этом не рассказывать, а выдавать чужие секреты –  не в моих правилах…

– Даже если вы считаете его жуликом?

– Даже в этом случае!

Маркиз хотел было использовать какие-нибудь сильнодействующие аргументы, но в этот момент из прихожей донеслись звуки Доницетти: кто-то позвонил во входную дверь.

– Одну секунду! Кажется, это моя подруга! –  Антон Антонович порозовел до корней волос и бросился на звонок, как сказали бы лет двести назад, на крыльях любви.

Маркиз вспомнил посещение филателиста Полуянова, едва не закончившееся для того трагически, и вышел в коридор вслед за хозяином на тот случай, если тому понадобится помощь.

Однако в квартире появился не лопоухий убийца с красноречивой кличкой Дракула и не кто-нибудь из менее колоритных представителей криминального мира, а смазливая девица с короткой мальчишеской стрижкой, в узких черных джинсах и темно-синей полупрозрачной блузке.