Семь незнакомых слов

— Трудно сказать, — пожал я плечами. — Как бы есть, но как бы и нету. Чистый кот Шрёдингера. Вам это так важно?

— А вдруг с вами что-нибудь случится? Я этого очень боюсь!

— В том-то и дело: если случится, то откуда нам знать, что причиной — Игра? «После того» не значит «вследствие того». Будущее неизвестно: теоретически с каждым из нас может случиться куча неприятных вещей — без какой-либо Игры. Разве не так?

Она еле заметно кивнула: соглашаясь и продолжая сомневаться.

— Идите сюда, так удобней секретничать, — я привстал, потянул Клаву за руку, и после секундной заминки она опустилась ко мне на колени. — Если вас это беспокоит, я знаю, как придать сюжету другой смысл.

— И как?

— Не могу вам сказать. Пока. Когда начнём разыгрывать, обязательно скажу.

— Это у вас называется «секретничать»? — её брови возмущённо устремились ввысь. — «Не могу сказать» — и есть ваш секрет? Алфавит, вы здоровы?

— Поймите, это очень неловкая вещь, — пустился я в объяснения. — Поступление в театральный перед ней — цветочки. Зачем мне рассказывать без необходимости?

Некоторое время мы в упор разглядывали друг друга. Внезапно сообщница обняла меня за шею и притянула к себе.

— Теперь рассказывайте, — потребовала она, когда долгий поцелуй закончился.

— Да что рассказывать?.. — Обнимая Клавдию, я лишь крепче сцепил руки, чтобы она не вздумала выскользнуть. — Вы ведь в курсе, что ваша любимая царица Клеопатра была из Египта?.. Ну так вот: в древнем Египте люди скрывали свои имена — боялись сглаза, порчи, всяких магических атак. Считали: если кто-то знает твоё имя — ты уязвим. А в жизни пользовались прозвищами. Вы знали об этом?

— Нет. И?

— Иногда такое бывает и в наши дни. Причём не только в Египте…

В утро нашего знакомства, признался я, мне было очень неловко, и я назвался другим именем — для психологической защиты что ли. За что приношу свои извинения. Меня зовут не Всеволод, короче. А как меня зовут — она может узнать из нашей Игры. Каждую ночь я буду сообщать одну из букв своего настоящего имени. Так у сюжета появится другой смысл.

— Так я и знала: что-то с вами не так, — Клава задумчиво провела рукой по моим волосам. — Знаете, кто вы? Горе луковое. Чем дольше смотришь, тем сильнее глаза щиплет. Можете меня ещё немного покатать? Мне нужно подумать.

Задумчиво побродили по кругу между столом и диваном (сначала по часовой стрелке, потом против). В коридоре задержались недолго — два-три прохода от выходной двери к двери столовой. Столовую и кухню миновали транзитом, без осмотра достопримечательностей. В комнате с ёлкой Клавдия соскользнула с моей спины и снова села за фортепиано. На этот раз она просто рассеянно перебирала пожелтевшие от времени клавиши, не останавливаясь ни на одной мелодии, и внезапно обернулась ко мне: куда я подевался? Я положил ладони на её плечи, и она продолжила музицировать. Зазвучала «Лунная соната».

На музыку вышла Клавдия Алексеевна. При её появлении мне понадобилось специальное усилие, чтобы преодолеть инстинктивный порыв отдёрнуть руки. Дочь академика впервые видит, как я прикасаюсь к её внучке, и может счесть эту вольность первым поползновением растлить девушку.

— А мы тут Бетховеном балуемся, — я чувствовал необходимость что-нибудь сказать, чтобы затушевать тот факт, что мои ладони всё ещё лежат на Клавиных плечах.

— Вот молодец, давно за инструмент не садилась, — похвалила внучку бабушка и озвучила то, что казалось ей очевидностью, которую сам я в силу общей мужской непонятливости разглядеть не в состоянии: — Это она для вас играет.

— И вовсе не для него, — не оборачиваясь, возразила пианистка. — Мы с Алфавитом испытываем новый способ игры в четыре руки…

Когда вернулись в кабинет, план ближайших действий в голове Клавы обрел чёткость. Деловым тоном, словно речь шла о вещах повседневных и привычных, она мне его изложила: бабуля долго за праздничным столом не засиживается, в начале второго её потянет спать, и завтра у нас будет время до утра — это первое. Второе: я не должен называть её Клеопатрой. У нас немного другой сюжет, и пусть будет Клео — просто Клео. Третье: последнюю ночь Игры ей хотелось провести в моём родном городе: я же не против?

— Если вам так хочется, — произнёс я осторожно. — Только что это даёт?

Ну, как что, пожала она плечами. Я же хотел везти её в гостиницу — пусть один раз так и будет. В отличие от московских платных ночлегов, гостиничный номер в незнакомом городе не вызовет у неё никаких ассоциаций с супружеской изменой, потому что идти в отель в родном городе, где у тебя есть квартира, противоестественно, а на выезде — вполне норм. Сюжет при этом получит достойную концовку: финальная ночь должна отличаться от предыдущих — хотя бы местоположением. К тому же я всё равно собираюсь после завершения эссе ехать домой. Так почему бы не совместить?

— Вообще-то, — сказал я, — гостиница — не то, что мне хотелось. У меня не было других вариантов.