Семь «почему» российской Гражданской войны

11 декабря. Из источников чешского осведомления распространился слух об отчислении Сахарова. Мавр ушел, но предварительно сделал свое злое дело и поставил остатки армии на краю погибели. Всякая связь с армиями у нас потеряна; что там делается, известно только чехам и японцам, которые очевидно не хотят нас ориентировать. Знают, конечно, и семеновские здесь представители, но они тоже молчат и чем-то очень озабочены и заняты.

Известно только, что поезд адмирала и идущий вместе с ним поезд с золотым запасом болтаются где-то в пути за Красноярском.

Прибыла эвакуированная из Томска академия Генерального штаба[1922]

; один из ее профессоров генерал Медведев[1923], бывший у Сахарова главным начальником снабжений, дал мне о нем отзыв, очень мало отличающийся от моего о нем мнения; равным образом и его взгляд на Дитерихса очень близко сходится с моим.

По словам Медведева, все то, что им известно об омских событиях и о ходе эвакуации, свидетельствует о полной растерянности и невероятном хаосе; чешская пробка является смертельной угрозой для сотен наших военных и беженских эшелонов, оставшихся к западу от Красноярска. Чехи движутся стихийно, думают только о себе и о своих шкурных и матерьяльных интересах, и нет силы, которая могла бы заставить их изменить их действия.

Нокс чрезвычайно взволнован всем, происходящим в Сибири; как будто бы наш злой рок устроил нарочно так, чтобы в столь тяжелые минуты этот истинный и убежденный доброжелатель России оказался в отсутствии из Омска.

Я во многом не согласен с его действиями и очень его виню за выдвижение Сахарова, за северное направление[1924] и за излишнее вмешательство в процесс распределения разных видов союзного снабжения, но уверен в его желании нам всемерно помочь и победить большевиков.

В городе опять слухи о расстреле Семеновым Гойера, Михайлова и Сукина; если бы это оказалось правдой по отношению к двум последним, то тогда мало было бы сказать, что и атаманы бывают иногда полезны, было бы грубое, по форме, беззаконие, но вместе с тем и заслуженное возмездие за то огромное зло, которое было нам причинено этими двумя революционными выкидышами.

На днях помощник Крашенинникова принес мне ряд старых шифрованных телеграмм Михайлова, в которых делались заказы на платья, парфюмерию и разные дамские надобности супруги господина министра финансов (бывшей жены Гришина-Алмазова); исполнителем поручений был управляющий местной конторой Государственного банка.

Получили категорический отказ союзного командования поставить его войска для охраны Сучана и других отдельных районов. Я вновь доложил Розанову, что ради спасения последних остатков наших стрелковых полков мы должны отказаться от старой системы разброски их по отрядам и ротам и сосредоточить их во Владивостоке, Раздольном и Никольске, с принятием самых экстренных и решительных мер по приведению их в порядок. Опять был Дон Кихотом и заявил, что готов принять должность н[ачальни]ка 9 дивизии, но при условии полной власти по перетасовке командного состава и отпуска необходимых матерьяльных и денежных средств на приведение всего в порядок и благоустройство.

Доложил, что если союзники отказываются дать охрану Сучана, то мы должны убрать оттуда последнюю оставшуюся там роту и ничего туда не посылать. При крайности обойдемся и без сучанского угля; он больше всего нужен самим союзникам, а главное – чехам, так как от него зависит правильность и энергия движения по железным дорогам.

Разрешение продовольственного кризиса все затягивается. При всем отвращении к атаманским приемам я уговариваю Розанова отказаться от содействия уполномоченного Министерства снабжения и распорядиться самому – это его законная обязанность, вызываемая совершенной исключительностью положения; мы не можем допустить, чтобы на войска обрушился подлинный голод.

12 декабря. Принимал офицеров, присланных от нескольких частей с записками о неотложных нуждах; картина тяжелая, но не непоправимая, если взяться за дело быстро, энергично и не жалея средств. Скаредничать теперь не приходится, ибо в состоянии войск весь залог нашего текущего и грядущего положения. Всякая революция начинается с брюха; если нам удастся выправить наши полки и сделать их хорошо одетыми и сытно кормленными, то это и будет лучшим средством для борьбы с большевиками.

Уговорил Розанова передать продовольствия владивостокского населения заботам городского управления и отпустить для этого городу валютный заем из хлопковых денег. Был у меня приехавший из Омска Тельберг[1925]; рассказал много очень печального, но почему-то счел нужным засвидетельствовать, что все лучшие представители Владивостока поголовно высказали ему свою радость по поводу резкой перемены в действиях правительственной местной власти, вызванной моим-де сюда прибытием.

Вместо денег в обращение выпустили листы выигрышного займа 1917 года (тогда не осуществленного); они нарядны на вид и сразу пошли в ход с лажем[1926] по сравнению с остальными (даже и в Харбине); только очень громоздки.