Семь «почему» российской Гражданской войны

10 января. Составил для Розанова телеграмму Семенову с ходатайством о разрешении расформировать полуразвалившиеся и полуразбежавшиеся полки 9 Сиб[ирской] дивизии и начать формирование новых чисто добровольческих частей с самым тщательным подбором всего состава и с обеспечением их широким матерьяльным и денежным снабжением. По-моему, сейчас это единственный исход; только очень и очень грызет червь сомнения по поводу возможности найти приличный офицерский состав, особенно старший командный и по хозяйственной части; младших офицеров можно взять из Инструкторской школы Русского острова.

Жаль, что эта мысль пришла так поздно. Никонов назначен председателем особой комиссии по реализации материалов и товаров в коммерческом и морском портах и в складах крепости; видна рука специалиста по разбазариванию русского добра и матерого семеновского сподвижника генерала Афанасьева, уже набившего руку на грабеже и ликвидации вагонных залежей ст. Маньчжурия. Здесь уйма всякого добра, и японские друзья и компаньоны читинского Гришки должны здорово набить себе карманы.

11 января. В дополнение местной хмары скверные известие от Деникина; по всему чувствуется, что порыв наступления уже выдохся, развивать его нечем, а большевики успели оттянуть войска от уже разгромленного Сибирского фронта, и это дает им серьезные выгоды для перехода в наступление против редкого и расползающегося расположения добровольческих армий. Очень и очень опасаюсь, что на юге может повториться то же самое, что случилось с нами, когда сибирские армии подходили к Волге в таком же растянутом и безрезервном виде и были встречены планомерным наступлением нового заволжского красного фронта.

Не знаю, конечно, потребностей деникинских операций, но общая обстановка очень похожа.

Японцы болтают разное: по одним, будет обязательная оккупация всей Сибири и для этого будто бы назначены и ожидаются к прибытию еще две дивизии; другие же категорически это отрицают, добавляя, что Америка решительно отказалась дать на это свое согласие, а остальные союзники, давно уже охладевшие по части оказания нам помощи, стали на сторону Америки.

Послал телеграмму в Читу с запросом, успели ли вывезти из Иркутска военно-учебные заведения. Я поднял этот вопрос еще в начале декабря, прикрыв его очень благовидным предлогом освобождения помещений Иркутска для эвакуируемых из Омска государственных учреждений.

Принудительное согласие было получено, но, как всегда, приведение в исполнение задержалось разговорами о местах эвакуации и недостатком вагонов. Я телеграфировал генералу Карликову[1975] грузить что можно и везти, не ожидая точного распределения и указывая, что часть возьмет Забайкалье, а остальное отправим в Хабаровск и на Русский остров, но из этого ничего не вышло.

Теперь очень боюсь, что училища, корпус и институты попали в иркутскую кашу со всеми неизбежными от сего последствиями.

Вспоминаю, как поносили и ругали меня омские мамаши, когда я, никого не спрашивая, приказал нагрузить омский Сибирский корпус и отправил его во Владивосток на Русский остров. Теперь те из них, кто не попал в ледяные ужасы омской эвакуации, должны молиться за меня Богу, что я спас их сыновей от неизбежной гибели.

Никонов, у которого я справлялся по поводу Иркутского училища и корпуса, думает, что они там остались, ибо известно, что юнкера принимали участие в уличных боях.

12 января. Центр всего управления перенесен в штаб крепости, куда сосредоточились все накопившиеся здесь семеновцы. Вериго имеет совсем победоносный вид, говорит открыто о покорении под нож всех непокорных, но особенно интересуется вопросами о ликвидации эгершельдских запасов. Передвижение меридиана японских симпатий видно по полковнику Изоме, игравшему раньше в неразрывную дружбу с Розановым, а теперь все чаще и чаще появляющемуся в кабинете Вериго.

Видел Манакина; в Японии он жил рядом с домом, занятым женой семеновского главного интенданта генерала Федотьева (знаю его по Амурскому каз[ачьему] полку, где он был полковым адъютантом), и ему пришлось видеть те грандиозные траты, которые ею производились, иены лились, как вода. Ясно, что всей такой публике нужны обильные источники для продолжения уже привычного для них образа жизни.

Заходил в контрразведку, уже перешедшую в ведение штаба округа; по ее сведениям, партизанские отряды растут неудержимо; Никольск уже окружен ими со всех сторон; в полках 9 дивизии настроение очень неблагополучное, особенно в расположенном здесь тридцать пятом полку, укомплектованном очень сомнительными элементами Амурской области.

13 января. Последний день проклятого 1919 года[1976] наградил нас страшным тайфуном. Просидел дома; пешком никуда не дойти, а кроме того, все время в воздухе носились листы сорванных крыш (больше, чем в наши времена, – очевидный результат пятилетнего «моратория» по ремонту крыш).