Семь сестер. Атлас. История Па Солта

Во время плавания от Тромсё поднялось такое волнение, что Карин решила вернуться в свою каюту, и Элле вызвалась проводить ее. Стюард объявил, что здесь лучшее место для наблюдения за полярным сиянием, поэтому Пип задержался на палубе.

– Ты так задушевно говорил о Семи Сестрах, – обратился он ко мне. – Скажи, откуда ты так много знаешь о звездах?

– Мой отец был учителем.

– Правда? И что он преподавал?

Я не видел ничего страшного в том, чтобы поделиться с Пипом этой информацией.

– Музыку и классические дисциплины. Последнее включает философию, антропологию, историю, искусство… плюс астрологию и мифологию. Его особенно интересовала связь между двумя последними дисциплинами. – Я улыбнулся этому воспоминанию. – Естественно, он передал свое увлечение мне.

– Это было в Париже? – поинтересовался Пип.

– Э-э… да, в Париже. Он работал частным учителем у… состоятельных клиентов. – Последнее, кстати, не было ложью.

Пип усмехнулся.

– Это объясняет твою эрудицию, Бо. Мне не стыдно признать, что она намного превосходит мою собственную.

Я покачал головой.

– Друг мой, это я должен завидовать тебе! Только посмотри на свою жизнь. Ты играешь в филармоническом оркестре Бергена! Твой новый концерт ожидает невероятный успех, и у тебя прекрасная семья, – искренне добавил я. – Неудивительно, что малыш Феликс сегодня будет скучать по тебе.

Пип оперся на поручень парохода.

– Я уверен, что он вполне счастлив с дедушкой и бабушкой. Но спасибо за добрые слова, Бо. Хотя мы оба знаем, что если бы не твоя несчастная рука, то мы бы смотрели друг на друга в оркестровой яме.

Я улыбнулся.

– Возможно, в другой жизни.

Пип задумчиво посмотрел на черную воду.

– Я очень люблю Карин, Бо. Сейчас я чувствую себя счастливейшим человеком. – Он запустил руку в карман и достал какое-то маленькое украшение. – Отец дал мне это перед отъездом на учебу в Лейпцигскую консерваторию.

– Что это? – спросил я.

– Это счастливая лягушка… во всяком случае, так говорит мой отец. Еще говорят, что Эдвард Григ держал такие амулеты по всему дому, чтобы они приносили ему удачу. А этот принадлежал моей бабушке Анне. Вот. – Он протянул мне амулет. – Теперь она твоя.

– Боже мой, Пип, я не могу ее взять. Это семейная реликвия.

– Бо, она принесла мне небывалую удачу, поэтому будет только справедливо, если я передам ее человеку, которому она принесет пользу. – Пип немного подумал. – Мне хочется, чтобы вы с Элле жили без страха.

Я был глубоко тронут.

– Не знаю, что и сказать, Пип. Спасибо.

– Не за что. Знаешь, мне пора идти к Карин; бедняжка страдает от морской болезни. Ты будешь здесь? – спросил он.

– Всю ночь, если это понадобится, чтобы увидеть северное сияние.

Пип дружески похлопал меня по плечу и спустился вниз. Я смотрел в ночное небо, которое оставалось кристально ясным. Не знаю, сколько я простоял там. Возможно, часы, купаясь в звездном свете и общаясь с моими лучезарными хранительницами.

В какой-то момент Плеяды скрылись из виду. Я заморгал, а когда распахнул глаза, небо надо мной было затянуто мерцающей радужной вуалью, колыхавшейся и пульсировавшей наверху. Я стоял в благоговении, омываемый этим неземным сиянием, ярким блеском полярных огней. Для меня было великой честью созерцать необъятную красоту Вселенной, более величественную, чем любая рукотворная картина или архитектурное сооружение.

Через несколько минут северное сияние исчезло так же внезапно и таинственно, как и появилось. Я не удержался от восторженного смеха. Я даже вскинул руки к небу и крикнул «Спасибо!», напугав нескольких соседей по палубе, тоже наблюдавших за ночным небом.

Вскоре над безмятежными водами Северного мыса забрезжил рассвет. Отсюда нам предстоял обратный путь к Бергену. Я пошел внутрь, чтобы разбудить Элле и рассказать ей об увиденном. По пути в нашу каюту я миновал столовую, где увидел Пипа и Карин, сидевших за завтраком. Я трусцой подбежал к ним.

– Друзья, я видел его! Я видел чудо! Его величия было достаточно, чтобы убедить даже самого стойкого неверующего в существовании высшей силы. Эти цвета… синий, желтый, зеленый… все небо было озарено сиянием! Я… – У меня закончились слова. Я протянул руки к Пипу и обнял его, чему он явно удивился.

– Спасибо, – повторял я. – Спасибо тебе!

Ощущая себя легким, как пушинка, парящая в воздухе, я спустился в каюту, где мирно спала Элле.

Я никогда не забуду ту ночь, когда небо танцевало для меня.

26

Шотландия, Инвернесс,

апрель 1940 года

Когда я перечитываю эти страницы, написанные на борту «Хуртигрутен», водопад и огни северного сияния кажутся впечатлениями из предыдущей жизни. К моим глазам подступают слезы, когда я читаю о наших дорогих, любимых друзьях, которые больше не… Прошу прощения, уважаемый читатель, я забегаю вперед.