Семья

Вновь стукнула калитка. Во дворик, опустив в землю глаза, вошёл Игнат. Я обняла за шею Серёжу; выпрямляясь, он поднял меня с шезлонга.

Игнат поставил на стол чугунок.

– Ну всё, садитесь кушать, пока горячее. Это картошечка с белыми грибочками и с зеленушкой. А это шаньги, тётка Таня напекла.

Он поставил на краешек стола завернутое в вышитое полотенце блюдо, приподнял край полотенца, и оттуда поднялся парок. Аромат наполнил ноздри, я сглотнула слюну и вытащила из-под полотенца шаньгу, обжигаясь, откусила и принялась катать кусочек во рту.

Вновь демонстрируя в улыбке щербину, Игнат достал из второго лукошка овальную стеклянную посудину с нарезанной большими кусками красной рыбой и представил:

– Рыбка горячего копчения, дед сам рыбу у нас коптит. – Он повернулся к Серёже. – Юсуф сейчас шашлык принесёт. А самовар я подам через полчаса. – Взглянул на меня, несколько секунд смотрел, как я ем шаньгу, и насмешливо предупредил: – Там тётка Таня ещё пирожки сладкие к чаю печёт, старается.

Я кивнула и торопливо сглотнула, чтобы высказать благодарность:

– Скажи своей тете Тане, что я такие вкусные шаньги ела только у своей бабушки в раннем детстве. Очень вкусно! Спасибо ей.

Я откусила следующий кусок, он засмеялся и, взмахнув пустыми лукошками, зашагал к калитке.

– Серёжа, садись. – Сняв салфетку с хлеба и полотенце с шанежек, я села и спросила: – Олесь Михеевич, он тебе кто?

– Никто, просто управляющий этим местом отдыха. Я когда в Москве жил часто тут отдыхал, с ним же и на рыбалку ходил, помнишь, рассказывал. Радушный или, как ты говоришь, тёплый человек.

В калитку постучали, приоткрыли, в проём просунулась кудрявая голова молодого мужчины. Он оглядел нас быстрыми черными глазами и, улыбнувшись, произнёс:

– Шашлик пришёль.

Протиснулся в проём, неся перед собой пластиковый лоток с положенными в него шампурами шашлыка. Подошёл, нерешительно осмотрел стол в поисках свободного места. Я убрала блюдо с шаньгами на шезлонг.

– Благодарю. Ставьте, пожалуйста.

Он водрузил лоток на стол, поглядел на меня, на Серёжу, улыбаясь, открытой ладонью указал на лоток.

– Вот. Шашлик барашка. Вкусна. – Указал ладонью на себя. – Я Юсуф.

Серёжа полез в джинсы за деньгами. Юсуф перестал улыбаться, выставил перед собой ладони.

– Нэт. Не нада. – Опять указал на лоток. – Кушай!

– Серёжа, он ждёт, когда ты оценишь вкус.

Серёжа вилкой стащил с шампура куски мяса к себе в тарелку, отправил один кусок в рот и пока жевал, Юсуф пристально следил за выражением его лица. Серёжа одобрительно кивнул.

– Хорошо.

Вновь улыбнувшись, Юсуф чуть склонился в поклоне, приложив правую руку к сердцу. Тотчас повернулся и пошёл к выходу.

– Спасибо, Юсуф, – крикнула я ему в спину.

Он оглянулся, покивал на ходу:

– Кушай! – и аккуратно прикрыл за собой калитку.

Засмеявшись, я посмотрела на Серёжу.

– Такой милый. Встречаешь хорошего человека, и на сердце теплее становится.

– Ты почему не ешь?

– Я от жадности три шаньги уплела, наелась. Теперь вот думаю, как бы мне пирожков сладких ещё поесть.

– Хочешь, я рыбку тебе разберу? Это кижуч.

Я заколебалась… и кивнула.

– Хочу! но только маааленький кусочек.

После обеда мы отправились на озеро. Проходя мимо добротного дома хозяев, увидели мужчину, сидевшего на скамье возле дома. Мужчина плёл корзину. Чуть в стороне от него женщина развешивала мокрое бельё, то самое – белое накрахмаленное бельё, что восхитило меня в спальне. Серёжа поднял руку в приветственном жесте. Мужчина крикнул:

– Здравствуй, Сергей Михалыч.

Женщина оглянулась и посмотрела на нас из-под ладошки.

– Батя уже порадовал, что ты приехал. Я позже, вечером загляну, пообнимаемся.

Перебивая мужчину, женщина звонко крикнула:

– Здравствуйте!

– Здравствуй, Глеб! – Женщине Серёжа поклонился. – Здравствуй, Анна Олесьевна!

Они проводили нас глазами.

На берегу Серёжа бросил в лодку покрывало и плед, взятые из домика, разувшись, туда же поставил обувь и закатал до колен джинсы.

– Маленькая, садись.

Он помог мне забраться в лодку, отвязал её от причала – толстой ржавой трубы, вбитой в землю, толкнул, разогнал по отмели и запрыгнул.

– На такой лодочке мы с тобой ещё не катались! – Засмеялся, поглядывая на меня и вставляя весла в уключины.

Ворот его лёгкой, льняной рубашки был расстёгнут до самого пупка, рукава закатаны. Свесив руку за борт, я бороздила воду ладонью и смотрела, как расслабляются и напрягаются мышцы его кистей и предплечий, ворочая весла, как перекатываются мышцы на груди. Он перехватил мой взгляд и усмехнулся.

– Я люблю тебя, – тихо сказала я. – Я не умею рассказать, как я люблю тебя, Серёжка!

– Иди ко мне. – Он положил весла на борта лодки и протянул руку. – Иди, поцелуй меня.

Я не знаю, плыла или нет наша лодка – пока мы целовались, она легко покачивалась на воде. Серёжа расплёл мою косу, зарывшись пальцами в волосы, осторожно сжал их в кулак, оттянул назад мою голову, ощупывая взглядом лицо, прошептал:

– Я скучаю, Маленькая. Я очень скучаю. Возвращайся ко мне, Девочка.