Семья

– Вишь, как бывает, Глебушка наш родился таким. Называется эта болезнь – врождённая аномалия нижних конечностей. Мы с Тоней не сразу и поняли, что у него какая-то аномалия есть. Соседская девчонка-студентка глаза раскрыла. Мы по врачам ходить стали. Вначале добиться ничего не могли, а потом узнали, что Глебушке помочь можно, но нужно делать много операций. Мы подумали-подумали и решили делать. Домик у нас был, от моих родителей остался, мы его продали. Да что там, – он махнул рукой, – домик в деревне недорого тогда стоил, денег этих надолго не хватило, одну операцию только и оплатили. Даа. Тонюшка всё время с Глебом была, я работал. Я в бизнес-центре охранником был. – Он кивнул на разговаривающего с Глебом Сергея. – У Сергей Михалыча там офис тоже помещался. Воот. – Он налил себе водки, отсалютовал мне рюмкой, выпил, сморщился, торопливо выловил из чаши маринованный огурец и откусил. – А ты почему не пьёшь?

Я пожала плечами.

– Не вкусно.

Он засмеялся.

– Глупая ты! Ты думаешь, мне вкусно? Иногда выпить надо! Жить тогда легче. Молодая, не знаешь, жизнь-то, она иногда так больно бьёт, что и жить не хочется. – Он задумчиво пожевал свой огурец. – Ну, не знаешь, и хорошо! И не знай никогда! – И продолжал: – Праздник был. Восьмое марта. Ну как обычно? Ещё до праздника, загодя, все начинают отмечать – стол, выпивка на рабочем месте, вроде и работают, а вроде и гуляют. Да я не против, пускай гуляют! Я одного понять не могу, зачем они операции-то на праздник назначают? – Он помолчал, уставясь на меня. – Не знаешь? Вот и я не знаю. Сделали нашему сыночку какой-то неправильный наркоз, то ли пьяные были, то ли торопились, в общем, он у них в кому впал. Три дня! – Он растопырил три толстых пальца перед моим лицом. – Три дня в себя Глебушка не приходил! В тот день я дежурил, Тоня одна в больнице была. Врач, знаешь, что ей сказал? Сказал: «Дура, я ж тебе лучше сделал! Зачем тебе калека? Денег его содержать сколько надо, а их ни у тебя, ни у твоего мужа нет!»

Я после дежурства в больницу пришёл, Тонюшка рассказывает, что ей врач сказал, а он как раз домой собрался, из двери выходит. Ну я и не утерпел, врезал ему пару раз, челюсть попортил, глаз подбил. Врач заявление на меня написал за рукоприкладство на его рабочем месте. Вот и вышло, Глебушка в себя пришёл, а я разбой учинил. Тоня ему, врачу-то, в ноги пала. Он «добрый» оказался, смилостивился! Заявление своё забрал, взамен денег с нас потребовал за моральный и физический ущерб, значит. Ну я по офисам бизнес-центра и пошёл с протянутой рукой, подумал, бизнесмены люди богатые, на крутых машинах ездят, если понемногу кто даст, я нужную сумму и насобираю. Веришь-нет, никто не дал. Где-то в кабинет даже не пустили к главному-то, кто-то презрительно отмолчался, кто-то по-дружески так, пожаловался, что с наличностью, мол, напряжёнка. – Он опять налил себе и выпил. – Сергей Михалыч в отъезде был. Партнёр его выслушал меня, потом душевную лекцию прочёл, что, мол, трудиться надо, а не попрошайничать, и детей рожать нужно только тогда, когда можешь их обеспечить. У меня кулаки чесались морду его красивую подправить, чтобы, значит, соответствовала она его душонке мелкой. – Он строго взглянул на меня. – Знаешь его?

Я кивнула.