Семья

– Значит, человеку суждено быть вечным рабом?

– Человеку суждено быть творцом, Максим, но, чтобы стать творцом, надо избавиться от раба внутри себя, тогда падёт и внешнее рабство.

– А как человеку избавиться от раба внутри себя? – спросила Катя.

– Катюша, я не знаю рецепт. Что я знаю, так это то, что встать на путь освобождения возможно лишь при условии честного разговора с самим собой, знаю, что быть честным с самим собой невероятно трудно, потому как с самим собой человек либо вовсе не знаком, либо знаком плохо.

– Почему? – спросил Максим.

Одновременно с ним Катя воскликнула:

– Я помню! Ты говорила, что самая страшная ложь – это лгать самому себе.

– Да, детка, это так.

Макс нетерпеливо повторил:

– Почему человек плохо знаком с самим собой?

– Потому что, убегая от страха, такого, например, как страх быть непринятым, человек создаёт маску, которая, как ему кажется, востребована обществом. Незаметно для себя срастается с нею, перестаёт различать, где он, а где маска, и, что уж совсем худо, со временем не признаёт само наличие маски. В итоге – не зная себя самого – человек не знает своих потребностей, играет ненужные ему роли, бежит за навязанными социумом шаблонами, становится управляем и оттого несчастлив. Бесконечное количество масок формирует лживого человека. Человек лжёт самому себе, придумывая оправдания и назначая виновных в своих неудачах.

– Я понял, жить праведно мешает дьявол, быть добрыми не позволяет неблагодарность людей.

– Верно, милый.

– А ты? – спросила Катя. – У тебя тоже есть маски?

– У меня их много, Котёнок.

– Какие?

– Мисс Всезнайка, например. Мне тошно стало, когда я осознала за собой стремление удовлетворять любой вопрос ответом. – Я рассмеялась. – Надеюсь, моё стремление быть самой знающей, вызвало тошноту только у меня. Думаю, есть маски, что я ещё не распознала в себе.

Макс буркнул:

– Я не увидел у тебя никаких масок.

– Спасибо, сынка! Мне приятно! Встретив вашего отца, я, видимо, потеряла потребность в масках.

– Почему? – спросила Катя.

– С папой чувствуешь себя в безопасности. А ещё я обнаружила, что когда любишь, перестаёшь зависеть от оценок людей. Обладая сокровищем, не ценишь мишуру!

– А я хочу нравиться!

– Ничего плохого в желании нравиться нет, Катюша. Плохо подстраиваться под критерии людей, чтобы понравиться.

– Всем не угодить? – засмеялась Катя.

– И это тоже. Но важнее – не потерять себя.

– А у меня есть маски?

– Не знаю, Максим. Твои выдержка и спокойствие – это ты сам, или всего лишь образ, который ты демонстрируешь миру?

Макс не ответил, умолкла и Катя. Уйдя в свои мысли, они глядели на раскалённые угли угасшего костра.

– Совсем без масок современный человек не сможет выжить, – тихо проговорила я, – шокировать «естественностью» небезопасно, социум требует общепринятого поведения. И как это не горестно признавать, первые маски человек формирует в детстве, при общении с родителями.

Макс бегло взглянул на меня и вновь уставился на костёр, а Катя в нежном порыве прижалась ко мне и обняла обеими руками.

– Что ты, детка?

– Люблю тебя, мамочка!

– О, Катюша, благодарю! – преисполненная ответной нежностью, я взяла руку Кати и поцеловала ладошку. – Любимая, ласковая моя, девочка!

– Мама, почему ты благодаришь за любовь?

– Потому что любовь – это духовный подвиг человека, потому что, любя, человек добровольно жертвует своей свободой…

– Жертвует свободой?.. Зачем тогда любить?

– Только любя, человек обретает могущество творца.

Максим помотал головой из стороны в сторону.

– Ты прежде сказала, что, избавившись от раба внутри себя, человек станет творцом, а теперь говоришь, что когда человек любит, то он жертвует свободой и при этом становится творцом.

– Любовь добровольна, сынок… раб подневолен.

– Я понял… – Максим помолчал и вновь отрицательно качнул головой, – нет… подожди, всё равно не понятно…

– Любящий землю добровольно отдаётся служению, возделывает землю и творит сады; подневольный раб использует землю – работающий на выгоду, он рано или поздно сделает из земли пустыню. В этой разнице и смысл, и результат любого деяния человека.

– Мне надо подумать, мама. – Максим вынул из моих ладоней пораненную руку и поднялся на ноги. – Пойду ещё дров принесу.

Он ушёл, а Катя тихонько запела:

Всё отболит, и мудрый говорит:

Каждый костёр когда-то догорит,

Ветер золу развеет без следа…

Катя пела песню из репертуара самой известной рок-группы СССР, песню, как нельзя кстати подходившую к нашему разговору:

Но до тех пор, пока огонь горит,

Каждый его по-своему хранит:

Если беда и если холода,

Раз ночь длинна, жгут едва-едва

И берегут и силы, и дрова.

Зря не шумят и не портят лес.

Но иногда найдётся вдруг чудак,

Этот чудак всё сделает не так,

И его костёр взовьётся до небес!

Во время припева вернулся Максим и подхватил:

Ещё не всё дорешено, ещё не всё разрешено,

Ещё не все погасли краски дня,

Ещё не жаль огня, и Бог хранит меня.

Бросив поленья рядом со своим чурбаком, Максим сел на него и принялся отбивать здоровой ладонью ритм на коленке.

Тот был умней, кто свой огонь сберёг,

Он обогреть других уже не мог,

Но без потерь дожил до тёплых дней.