Серебряное блюдо

Ты мечтала об этом не раз:Можно плакать теперь, не таясь.Ты не бойся: бессилен палач…Плачь, дитя мое милое! Плачь!Вот луна — как свет ее лил!Дядя Иозеф[1] наш дом позабыл.Знает мир, сожженный дотла,Сколько мук ты перенесла.Знала ты в те страшные дни,Что и ночью-то плакать — ни-ни!А разве вдомек палачам,Что зубки болят по ночам!Минул ужас, и страх прошел.Написали большой протокол.Нет теперь у нас старых проблем:

Разрешается плакать всем!Лунной ночью, в кроватке своей,Встань и плачь на глазах у людей, —Плачь, дитя мое, в голос, навзрыдМир свободы поймет и простит.Доброй власти рука — крепка!Можно плакать наверняка.И Премьер с крестом на грудиНе прикрикнет тебе: «Прекрати!»Ты, дитя, от зари до зариДобрый мир этот благодари,Часовым у закрытых дверейТы «Спасибо!» скажи поскорей.И тогда справедливый ЗаконВмиг отвесит тебе поклон.

Ну, еще б! Это ль видано:Право плакать тебе дано…Ночь темна — ни зги не видать.На границах военная рать.Ты границу пройди — и с тобойФлот и армия вступят в бой.Ты проснешься ночной порой,Ты уйдешь в рубашонке худой,Проскользнешь, как тень, по снегам.Ночь не выдаст тебя врагам.Узел джойнтовский[2] — скорбный гнет —Как тростинку тебя согнет.Хлеб скитании — тяжелее свинца, —Он от «Унра»[3] — родного отца.Всем опасностям наперерез,

Ты пробьешься сквозь черный лес,Твой побег из земли оковМы запомним во веки веков.С утлой лодки, ночною порой,Ты увидишь свой берег родной —И навек рассеется мрак.Ты пробьешься. Да будет так!Дух скитальческий свой укрепи.Распадутся звенья цепи!Наши парни во мраке ночейЖдут сигнала с лодки твоей.Ни причала, ни мола тут…На руках тебя перенесут!В этом парне — вся твоя жизнь.Ты прижмись к нему крепче, прижмись!

Злобной воле врагов вопреки,Бьют здесь радости родники.Здесь падет произвол вековой.Этот берег пустынный — твой!Розовеет рассветная кровь.Рождена ты для жизни вновь!Тверже камня в лишениях став,В трудной жизни и смерть испытав,На тебя будут парни глядеть —На дитя, победившее смерть.На земле обновленной мечтыЗасмеешься впервые ты!

В руинах

Пер. Д. Маркиш

В руинах воюющего Сталинграда играют дети, а женщины сушат там белье.

(из заметки корреспондента).