Серебряный бумеранг

Со двора донёсся какой-то неясный шум, человечек шустро вскочил на ноги, продемонстрировав окружающим все свои полтора метра – от пяток до макушки – на цыпочках пробежал через всю комнату, плотно прикрыл ранее широко распахнутое окно, обернулся:

– Аргентинцы, я спрашиваю? – состроил сердитую гримасу, отчего кончики его усов угрожающе задрожали, многозначительно положил крохотную ладошку на большую чёрную кобуру, подвешенную к широкому брючному ремню, щедро расшитому цветным бисером.

– Да, мы прибыли из Аргентины, – покладисто согласился Саня и полез в нагрудный карман за паспортом.

– Стоять! Руки по швам! – «таракан» ловко выхватил из кобуры «Смит-Вессон» сорок пятого калибра. – Чётко отвечать на мои вопросы! Что надо в Марискале? Кого-то ищете?

– Нам бы с индейцем одним повидаться, он из племени гуарани, зовут Симоном, двухметрового роста, кривой шрам на лбу, – миролюбиво пояснил Денис. – Не подскажите, уважаемый сеньор, где мы его можем найти?

– Подскажу, конечно, – довольно улыбнулся «дон полисиаль» и громко постучал каблуком сапога в стену. Судя по звуку, стена была фанерной…

Через десять секунд в кабинет ворвались три дюжих молодчика, вооружённых короткими автоматами неизвестного производства, причём стволы оружия были недвусмысленно направлены на приезжих.

– Руки за голову! Ноги расставить! – громко скомандовал один из молодчиков.

Процедура обыска была короткой: у Дениса были изъяты браунинг и перочинный швейцарский нож, у Креста – шестизарядный кольт и ковбойский кнут.

– Сеньоры, вы арестованы! Предъявите документы! – пафосно объявил «таракан». – Только не делайте резких движений, иначе мои люди продырявят вас во всех местах…. Будьте же благоразумны!

– В чём причина нашего ареста? – недовольно поинтересовался Санёк.

– Вы искали индейца-гуарани Симона? Искали. А данный субъект обвиняется в убийстве сеньора… Э-э… Неважно кого.… Значит, вы его сообщники! Всё понятно? Попрошу документы, кабальерос!

Денис бросил на столешницу свой паспорт, Крест последовал его примеру. Из Саниного паспорта выскользнул белый картонный прямоугольник.

«Дон полисиаль» – неторопливо и важно, с чётким осознанием собственной значимости – вернулся за стол, лениво полистал паспорта, взял в руки кусочек картона, брезгливо поинтересовался:

– А это ещё что такое?

– Телефонный номер, – спокойно ответил Крест и тут же перешёл в атаку: – Я имею право на один телефонный звонок! Вот как раз по этому номеру и хочу позвонить!

– Не смеши меня, красавчик! – в очередной раз дёрнул своими усами «таракан». – Все твои права остались в твоей Аргентине!

Саня не сдавался:

– Уважаемый сеньор! Вы внимательно посмотрите на этот номер. Неужели первые четыре цифры вам ни о чём не говорят?

«Уважаемый сеньор» ещё раз всмотрелся в картонный прямоугольник, суетливо выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда потрёпанный блокнот, открыл на нужной странице, снова уставился в кусочек картона.

– Это что же получается? – спросил «таракан», недоумённо и недовольно подёргивая левым усом. – Вы собрались звонить в Асунсьон? В Главное Управление Полиции?

– Конечно же! – Крест был просто неподражаем. – Одному тамошнему знакомому. Обещал ему рассказать о здешней погоде – на предмет клёва крупной рыбы…. Да я ровно десять слов скажу, не больше! Честью клянусь! Извините, дон полисиаль, не знаю вашего славного имени…

– Умберто Ортега-и-Пабло.

– Я, дон Умберто, эти десять слов – при вас скажу. Позволите?

Сеньор Ортега неохотно пододвинул к Кресту неуклюжий тёмно-вишнёвый телефонный аппарат. Саня, насвистывая какую-то печальную мелодию, немного пошуршал телефонным диском.

– Алло, здесь Алекс Сервантес. Я в Марискале. Здесь очень мрачно, – коротко доложил Крест и повесил трубку.

– Это всё? – удивился Ортега.

– Всё, ровно десять слов, – добродушно подтвердил Санёк. – Может, мы пройдём в камеру? Дело-то уже к ночи продвигается, спать охота – до мелких чёртиков в глазах…

Камера была откровенно неуютной: длинная узкая комнатушка, маленькое зарешёченное окошко напротив двери, трехъярусные нары вдоль боковых стен – человек пятьдесят можно единовременно разместить, справа от двери обнаружилось эмалированное дурно-пахнущее ведро. Нары, впрочем, были пусты, только около крохотного окошка на нижней «полке» возлежал Иван: свободолюбиво закинув руки за голову, с большим фиолетовым фингалом под глазом и непререкаемой гордостью во взоре.

Не внушающая оптимизма картина…

Крест жалостливо присвистнул:

– Кто же так тебя, сынок?

Иван скрипнул зубами, но ответил достаточно спокойно:

– Их, гнусов, было трое, напали сзади, без предупреждения. Оружие отобрали, сюда вот поместили…. Впрочем, смотрю, и с вами аналогичный казус произошёл? Искренне сочувствую вам, доблестные кабальерос!

Разместились, спокойно перекурили, благо сигареты и спички тюремщики любезно оставили: то ли, забыли конфисковать, то ли, вследствие устоявшейся местной традиции…

Иван прошёлся туда-сюда по камере, присел несколько раз, разминая поясницу, с минуту поделал махи ногами, после чего с подозрением уставился на Креста: