Сергей Непобедимый

Непобедимый молча смотрел в зал и недоумевал. Вот на трибуне руководитель всей отрасли, в чьём подчинении – несколько тысяч оборонных предприятий и КБ. Он, обеспокоенный ситуацией, приехал в Коломну, чтобы объяснить людям, что в стенах КБМ недопустимо нагнетать страсти вокруг проблем второго или третьего ряда, что это может аукнуться дезорганизацией работы большого масштаба. Эти, в общем-то, простые, вполне очевидные мысли министр и пытался донести до понимания участников встречи. Сергей Павлович вспоминал, что испытывал тогда страшное неудобство перед московским гостем за тех, кто вёл себя бестактно.

Чтобы понять обстановку на том собрании, достаточно сказать, что в самый разгар несдержанных высказываний Финогенов сошёл с трибуны и уехал из Коломны. Сергей Павлович уже в поздние годы, когда вспоминал то злополучное собрание, пытался понять и выразить словами, что же тогда произошло со многими людьми, которые словно отбросили правила пристойности. Когда в адрес министра выкрикивали грубости, он подумал – откуда это вдруг появилось у тех «ораторов», которых он знал многие годы? А потом, по его словам, он пришёл к мысли достаточно очевидной: нет, эти критики отнюдь не конструктивны. В их фразах ощущались некая демонстративность, эпатаж, не было никаких разумных идей и предложений. Просто эти люди приняли за правило, как Отче наш, некий круг решений, спущенных сверху. И рамки этих решений ограничили их понимание окружающей действительности.

Много позже Непобедимый уточнил своё представление о сиюминутности тех событий, которые разворачивались в стенах конструкторского бюро. Ведь те его оппоненты, которые проявили себя в то время, вдруг стали публично и громко ссылаться на директивы той самой партконференции, где он был делегатом и голосовал за принятые там директивы. Но над незатейливыми вопросами – читал ли он проекты резолюций, принятых на том партийном форуме, вникал ли в их многозначный смысл – Сергей Павлович задумался, а потом просто ответил: «Да, читал, и читал внимательно, вникал в их смысл. И конечно, за эти установки голосовал». При этом, как бы это патетично ни звучало, он сказал, что тогда ощущал себя солдатом партии. Потом помолчал и добавил из своей памяти две поэтические строки из школьной поры: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…»

Прошла неделя-другая после того «бунтарского» собрания. В один из дней раздался звонок из столицы. Заместитель министра заговорил с Непобедимым о положении в коллективе и в конце разговора вдруг заметил, что в министерстве в отношении к ситуации в КБМ произошли изменения. Теперь там полагают вполне позволительным проведение выборов руководителя предприятия. В промежутке времени между отъездом Финогенова и этим звонком Сергей Павлович питал некую надежду, что после бурного выяснения позиций на том собрании всё как-то образуется и войдёт в свою колею при поддержке министерства. Однако последний звонок значил, что на верхнем этаже отраслевой власти решили сделать в отношении КБМ реверсивный ход.

Одним из высоких военных начальников, серьёзно обеспокоенных ситуацией в КБМ, был начальник Главного управления ракетного вооружения генерал-полковник А. А. Ряжских. Он всегда ценил результаты работы коломенских конструкторов и с большим уважением относился к самому Сергею Павловичу. Александр Александрович позвонил в Министерство оборонной промышленности и высказал свою озабоченность положением дел в столь большом коллективе. Но ему в штабе отрасли дали понять, что «вопрос уже решён».

Главный конструктор признавался, что в том состоянии разочарования и даже ощущения досады у него порой пробуждалось намерение всё это враз оставить и уйти в сторону от суетного и нелепого выяснения отношений с теми, с кем он вчера работал на одном главном направлении. Он для себя наблюдал: когда сверху пошли громкие призывы к внедрению демократии и самоуправления, многие из тех, кто вчера блестяще конструировал и рассчитывал сложнейшие изделия, очертя голову ринулись в общественную стихию. После чего основная работа стала казаться им менее важной, чем выборы начальника.

Вот на этом мысленном выводе и остановился в тот момент Сергей Павлович. Он понял, что, скорее всего под влиянием общей политической эйфории, идущей из ЦК, министерская коллегия сочла более удобоваримым компромисс с выборами – лучшим выходом из тупиковой ситуации. В министерстве ему приводили множество фактов с предприятий, где уже прошли выборы руководителей и в огромном большинстве прежние управленцы успешно переизбирались. Идти на выборы ему советовали многие и на его предприятии, высказывая уверенность, что он на них одержит победу. И в пример называли генконструктора тульского Конструкторского бюро приборостроения А. Г. Шипунова, давнего знакомого и коллегу Непобедимого.