Серые братья

– И ты подчиняешься мне?

– Несомненно…

– Тогда слушай распоряжение. Я намерен инспектировать кандалы у заключённых и запоры на дверях камер.

– Кроме новой тюрьмы? - торопливо подсказал Гуфий.

– Кроме новой тюрьмы. Найди и приведи сюда кузнеца.

– Слушаюсь, брат Вениамин.

Гуфий торопливо ушёл, кляня себя за то, что попал меж двух огней, и так же торопливо вернулся. Вместе с ним пришёл бледный от страха кузнец.

– Вот, - отдуваясь, толкнул кузнеца Гуфий, - заместитель главы трибунала аббат Солейль.

Кузнец, громыхнув мешком с инструментами, повалился на колени и склонился, коснувшись лбом пола.

– Гуфий, - сказал аббат, - мне ещё нужен часовщик.

– Часовщик? - недоумевающе переспросил Гуфий.

– Да. Отыщи в городе часовщика и тоже приведи его сюда.

Гуфий, склонившись ушёл. Аббат, выждав время, подошёл к кузнецу, тронул его за плечо. Помог встать.

– Я, - сказал он как можно беззаботнее, - потерял ключ от своего кабинета. Ты своими инструментами сможешь открыть?

Кузнец, поняв, что его привели сюда не по обвинению в ереси, тяжело задышал, незаметно и быстро перекрестился. Торопливо подошёл к двери, посмотрел.

– Если, - уверенно сказал он, - аккуратно, без следов - то за полчаса. Если грубо - то за минуту, но тогда замок нужно будет менять.

– Давай грубо. Времени нет.

Через минуту, отложив в сторону молоток и кованную клешню, кузнец распахнул дверь.

– Подожди меня здесь, - сказал аббат и вошёл в кабинет.

Он прошёл к столу, сел в высокое кресло. Вытянул из стола ящик, второй. Нашёл, наконец, то, что искал. Поднял в руке и как бы взвесил в воздухе тонкий инквизиторский жезл.

В том же ящике лежало несвёрнутое письмо, и аббат машинально всмотрелся: «Событие ужасное, говорить о котором отказывается язык…»

– Вот, значит, как, - задумчиво произнёс аббат. И добавил: - Значит, до завтрашнего вечера?

Он решительно встал, вышел из кабинета и приказал кузнецу починить замок. Сам же торопливо покинул здание трибунала и вышел в город.

В своей объявленной войне безумного одиночки против великой, занявшей полмира «святой» инквизиции он воспользовался её же гнусной силой. Придя в торговую лавку суконщика, он, вытянув жезл, потребовал весь имеющийся в наличии чёрный шёлк. Потом переправил шёлк к нескольким портным и распорядился шить инквизиторские балахоны. Затем, зайдя в дом к одному из «родственников», приказал собрать десятка два человек. Когда светские помощники инквизиции собрались, он, подняв жезл, сообщил им, что готовится побег нескольких еретиков из тюрьмы трибунала. Нарядил «родственников» в инквизиторские одежды, вооружил их отобранными в магистратском цейхгаузе алебардами и привёл в трибунал.

– Ни с кем не разговаривать, - приказал он своим новобранцам, облачённым в чёрные балахоны, - поскольку здесь открыта измена. Слушаться только меня.

И выставил перед сверкающими в косых прорезях балахонов глазами папскую буллу о своём назначении заместителем главы трибунала.

– Теперь вы знаете, - сказал он, скручивая бумагу, - что я не просто носитель жезла. И в моей власти будет решать - кого из вас наградить, а кого исключить из числа «родственников».

И двинул армию к новой тюрьме.

Он разоружил и связал поставленную Иеронимом охрану. Вызвал бледного, шатающегося от ужаса Гуфия и приказал принести все дела на всех заключённых. И ещё - потребовал назвать имя секретного узника.

– Его зовут Глем, - клацая зубами, выговорил Гуфий.

– Достаньте из клеток всех, - распорядился аббат, - и приведите ко мне Глема.

Он не поверил своим глазам - так высок был старик, так длинны были кости его рук и ног. Однако, изумление тотчас сменилось болью и состраданием. Всё тело у старика было покрыто алыми язвами, источающими желтоватую жидкость, которая появляется при сильных ожогах.

– Что это? - спросил потрясённый Вениамин.

– Это Люпус, - ответил старик. - Приказал облить меня водой, а потом засыпать свежей известью. Я медленно горю, и уже почти весь сгорел.

– Но зачем?!

– Ему было интересно, настолько ли я сильный лекарь, что смогу вылечить себя, лишившись кожи.

– Немедленно принесите елейного масла! - крикнул аббат, и двое или трое «родственников» с готовностью бросились исполнять.

– Этого ничего не нужно, - махнул, словно огромным крылом, длиннопалою кистью старик. - Мне остались часы, Вениамин, или даже минуты. Ты успел - это главное.

– Вы меня знаете? - удивился аббат.

– Лучше, чем ты себе можешь представить. Не будем тратить время на второстепенное. Мне нужны перо и бумага.

– Принесите! - сказал было Вениамин, но старик остановил его.

– Это долго, - сказал он. - И перо, и чернила есть здесь, - и он вытянул огромный палец в сторону двери секретного кабинета. - Пусть сломают дверь.

Аббат только кивнул, и двое «родственников» со рвением заработали алебардами.