Серые братья

В кабинете, действительно, на лакированном чёрном столе имелось всё необходимое для письма. Зажгли свечи. Старик, согнувшись, вошёл в помещение кабинета. Потолок был ненормально высоким, - вытянутый когда-то строителями лишь для того, чтобы внутрь попадал свет из прорезанных там, вверху, над самой землёй окон. Но сейчас высота потолка показался на миг уместной, - если представить, что строители знали о заранее о таком небывало высоком посетителе.

– Пришли сюда кузнеца, - устало сказал Глем, усаживаясь на деревянный диван. - Пусть ломает замок у этого шкафа. В нём - то, что тебе нужно будет вынести и хорошо спрятать. А теперь…

Он склонился, попытался уцепить непослушными пальцами перо, сжал его, обмакнул в чернильницу и на чистом листе вывел клиновидную линию.

– Это Индия, - сказал он. - Вот - океан. У тебя хорошая память? Тебе нужно будет запомнить цифры, которые я сейчас напишу. Только запомнить, и никогда нигде не писать. Это великой апокриф* (* Ап о криф - тайна.).

Глем медленным, трудным почерком вывел несколько цифр.

– Градусы, - сказал он, - и минуты. Вот - долгота, вот - широта. Это координаты Эрмшира.

Он замолчал, устало откинувшись и закрыв глаза. По обожжённому телу его стекали жёлтые сукровичные капли. Вдруг Вениамин увидел среди бумаг на столе толстую папку наклеенным ярлычком, на котором красивым почерком Люпуса было начертано: «Письма Глема». И ниже, помельче: «Смертельно секретно».

Вениамин торопливо развязал папку, вчитался. «Я полжизни потратил на то, чтобы понять, что самое главное достоинство человека - в умении терпеть и прощать. И ещё полжизни - чтобы научиться этому».

– Ты - сказал дрогнувшим голосом юный аббат, - единственный человек, который думает так же, как я! - И вдруг, всмотревшись в лицо старика, пронзительно закричал: - Глем, не умирай!!

Бледные веки дрогнули, на аббата упал взгляд синих, слезящихся, неправдоподобно радостных глаз.

– Теперь - это не страшно, - сказал умирающий великан. - Теперь я успею тебе передать. Слушай.

Он закрыл глаза и, собрав последние силы, медленно зашептал:

– Эрмшир - это остров. Вернее, архипелаг. Несколько больших, обильных, покрытых лесами островов окружает множество мелких - в виде торчащих из воды скал. Кораблю подойти невозможно, и поэтому эти острова как бы необитаемы. На самом деле - на внутренних островах есть большая колония. Там - монахи и просто люди, которые имеют сердце - похожее на твоё. Те, которые не в силах жить и одновременно мириться с тем, что творится в католическом Царстве.

– Они сбежали от жестокостей мира?

– Не просто сбежали. Они чистят мир, и уменьшают жестокости мира.

– Каким образом?

– Эрмшир - это тюрьма. Это страна исчезнувших негодяев. Туда много лет привозили похищенных из мира злодеев - таких, как Вадар или ваш юный Люпус. В единственном месте меж подводными скалами есть проход, и опытный лоцман или знающий капитан сможет провести корабль к бухтам. Много лет таким капитаном был я, - и моя вина, что, к сожаленью, единственным. Как говорите вы, церковники, мэа кульпа* (* Mea culpa (лат.) - Моя вина.). Нас не трогали ни пираты, ни капитаны враждующих стран: наш корабль был почтовым - той ласточкой, вслед за которой тянутся богатые купеческие караваны. Зачем такую ласточку лишать крыл? Но вот шторм этого не понимает. Шторм разбил мой «Swallow»* (* Swallow (англ.) - Ласточка.)

, а меня и моих товарищей подобрали и продали в рабство пираты. И вот уже пятьдесят лет эрмширские братья не получают ни вестей из внешнего мира, ни новых злодеев. До чего оскудело племя людей, если человек, которому я могу доверить эту великую тайну, появился возле меня впервые за пятьдесят лет!

– Но зачем, - торопливо спросил Вениамин, - везти преступников на край света, если в любой стране есть суды и есть свои тюрьмы?

– И это говоришь ты? - с явным усилием открыв глаза, произнёс Глем, - человек, перед глазами которого находится бесчисленное множество протоколов о деянии инквизиторов и которому очевидна их полная безнаказанность?

– Хорошо. Но зачем тогда тратить столько сил и иметь столько хлопот ради этой тюрьмы, когда можно…

– Просто убить? - сверкнул глазами старик. - Нет, нельзя. Ни у какого злодея, сколь бы чудовищными не были его преступления, нельзя отбирать возможность осознать и хоть как-нибудь искупить своё зло. В небесном мире, именуемом словом «Ирольн», живут звезды людей. Там есть звезда каждого человека. А сам человек - лишь временное тело её, долго и трудно совершающее путь совершенствования и наполнения Светом. Здесь, на Земле. Если злодея можно лишить способности творить зло - его нужно лишить только этой способности. Но не жизни.

– Но я читал - проговорил осторожно аббат, - один протокол… «И, если бы я принял венец мученика, я получил бы такую силу, что, протянув руку с иного мира, сжал бы ею сердце Вадара и остановил бы его».