Серый Дол

Его пальцы коснулись чего-то тёплого и трепыхающегося, покрытого мелкой шерстью. Тут же раздался громкий визг и Ханрис резко одёрнул руку.

"Олень" - понял он. - "Возможно совсем молодой"

Скрежещущий звук - это рога скреблись о каменный пол. А, судя по тому что животное не пытался встать и не било копытами, а лишь стонало и билось головой об пол, охотник сделал вывод, что ноги оленя либо связаны, либо перебиты. Запах, исходящий от зверя, хоть и слышал его Ханрис десятки раз прежде, когда охотился на оленей и свежевал их туши, теперь казался гораздо сильнее и буквально лишал его воли. Судороги сводили всё тело. Ему хотелось тот-час же броситься вперёд из последних сил, и вцепиться зубами в кусок плоти ещё живого зверя. Появилась чёткая уверенность, что так он избавиться от своей боли, вернёт силы и возможность бороться за жизнь. Но что-то останавливало его. Какой-то голос, не такой громкий и чёткий, как этот хрипящий рык над ухом и визг обезумевшего от страха животного, вдруг засиял подобно слабенькому огоньку свечи в густой и непроглядной тьме его сознания. Может то был глас рассудка и здравого смысла, а может он был зовом кого-то, кто желал ему лишь добра. Кто-то стоял далеко во тьме и кричал ему, отчаянно махая руками в надежде обратить на себя внимание. И Ханрис попытался это сделать, сосредоточившись на сим слабеньком огоньке, сияющем в бесконечном океане тьмы. У него получилось.

- Не убивай! - вот что кричал этот голос, хрупкий как хрусталь, но куда более походящий на человеческий, и Ханрис был почти уверен, что принадлежал он женщине. - Этот голод не утолить! Не ешь живой плоти! Не пей тёплой крови! Не убивай!

- Бери жизнь, Ханрис! - твердила обратное тварь рядом с ним. - Ты один из нас, Ханрис! Ты должен есть, Ханрис! Ты должен жить, Ханрис!

За этим призывом обратиться к своим первобытным инстинктам - утолять голод и бороться за жизнь, второй голос терялся и мерк. И Ханрис никак не мог понять, почему он не должен есть, когда столь сильно этого хочет. А затем засомневался: правда ли этот голос желал ему добра? Ведь разве тот, кто желает добра, будет отнимать у тебя возможность остаться в живых?

- Грызи и пей, Ханрис! - настаивал монстр. - Бери жизнь, Ханрис! Ты один из нас, Ханрис!

- Ты не один из них! - кричала женщина издалека. - Пока не убил, пока не начал есть, ты не один из них! Не становись одним из них!

"Это так" - понял вдруг охотник. - "Я не один из них! Они чудовища, а я человек!"

- Ты голоден, Ханрис! Ты должен есть, Ханрис!

- Не... буду... - сказал он борясь с самим собой, со своим голодом и страхом перед смертью, но чётко ощущая, что поступает правильно. Ведь, что значит быть человеком, как ни иметь возможность подняться над своими инстинктами, желаниями и страхами, побороть их, даже если это сулит верную смерть?

Но тварь во тьме не приняла отказа.

- Ты должен есть, Ханрис!

Мимо просвистел удар, едва не задев лица охотника, и зверь перед ним завизжал, когда острые когти вонзились в его плоть. А затем цепкие пальцы схватили Ханрис за затылок и, с силой подтащив к свежей кровоточащей ране на боку животного, сунули в неё лицом. Ханрис вновь ощутил кровь на своих губах. На этот раз чужую, и такую вкусную, тёплую, пьянящую почище любого алкоголя и наркотика, какие ему доводилось пробовать в своей жизни.

"Нет! Не стану! Нет!"

Он до боли в дёснах стиснул зубы, плотно сжал губы, уперся обеими руками в пол и попытался подняться, но тварь была гораздо сильнее. Она продолжала вдавливать лицо Ханриса в сочащуюся кровью, живую плоть, ожидая, когда тот сломается.

"Я не один из них!"

- Ты должен жить, Ханрис!

"Не должен, если не хочу!"

Тварь будто знала его мысли, видела его внутреннюю борьбу.

- Ты хочешь жить, Ханрис! Ты должен жить, Ханрис! Ты отец, Ханрис!

Отец. Это слово пронзило его разум иглой. Он отец. Перед глазами возник образ дочери, затем сына и Весны. Он отец. Он муж. Он кормилец и защитник. Как они будут жить без него?

- Ты должен жить, Ханрис! Ты должен есть, Ханрис! Пища и жизнь - едины, Ханрис! Бери жизнь, Ханрис!

"Нет" - продолжал сопротивляться он. - "Жизнь, это не бездумное поглощение пищи. Жизнь это..."

Что? Что такое жизнь? Сходя с ума от голода и от чарующего аромата крови и плоти, которую он желал вкусить, Ханрис не смог найти ответа на этот вопрос: что же такое жизнь? И слабый голос в темноте бессилен был ему помочь.

- Ты отец, Ханрис! Ты должен жить, Ханрис!

"Но ведь я и так уже почти мёртв. Умираю. Какая разница, сгину сейчас, или спустя ещё одну зиму?"

Тварь опять прочла его мысли.

- Пища и жизнь - едины, Ханрис! Будешь есть - будешь жить, Ханрис!

"Буду есть - буду жить!" - повторил он мысленно. Значило ли это, что его недуг отступит? Разве такое возможно?

- Этот голод не утолить! - кричала женщина. - Не убивай! Лучше погибни сам!

- Будешь есть - будешь жить, Ханрис! Бери жизнь, Ханрис! Грызи и пей, Ханрис! Живи долго, Ханрис! Живи вечно, Ханрис!