Но не прошло и минуты, как г-жу де Бартель заставил обернуться легкий шум: вошла Клотильда.
— Ах, Боже мой! — воскликнула баронесса. — Что там наверху, дорогая Клотильда? Ему не стало хуже?
— Нет, сударыня, — отвечала Клотильда, — но дядя подал мне знак, чтобы я оставила его одного с Морисом и доктором. Я повиновалась и вот пришла к вам.
Молодая женщина ответила реверансом на поклон Фабьена.
— Хорошо, хорошо, — сказала г-жа де Бартель, — успокойся, мой ангел: госпожа Дюкудре, дама, о которой тебе известно, согласилась приехать, мы ожидаем ее с минуты на минуту.
Опустив глаза, Клотильда вздохнула.
— Вот видите, — шепнула г-жа де Бартель на ухо Фабьену, — бедная девочка: страдание подорвало и ее здоровье.
Бросив взгляд на Клотильду, молодой человек тотчас убедился в обратном. Никогда еще жена его друга не казалась ему столь привлекательной, а все благодаря той легкой бледности, что вполне могла быть следствием усталости, а не только горя. Бело-розовые краски ее лица, свежие губы, ясный взгляд дышали молодостью и здоровьем; поведение ее было естественным; в боли, испытываемой ею, не было никакого притворства. Впрочем, в ее возрасте (Клотильде едва исполнилось двадцать лет) обычно не умеют всерьез страшиться потери, ибо пока еще ничего не теряли. Все те, кого она, оставшись сиротой в раннем детстве, прежде любила и продолжала любить поныне, оставались рядом с ней, ее настоящее настолько было похоже на прошлое, что она не боялась будущего. И душевная боль, что причиняла ей болезнь мужа, не пугала ее: она была похожа на легкое облачко, которое скользит по ясному небу прекрасным весенним утром, заслоняя порою солнце, но не может погасить его лучей. И даже более того: наблюдая за ней, нельзя было обнаружить чувства досады, которое непременно должна была бы породить у нее измена Мориса; впрочем, воспитание ее было столь целомудренным, что она, возможно, не понимала в полной мере значения этой измены. Отблеск ее чистоты снимал вину с других; своей невинностью она как бы очищала все вокруг и, сама не ведая зла, никогда не предполагала его у других.
Пока Клотильда стояла так с опущенными глазами, пока г-жа де Бартель жалела ее вполголоса за боль, какую та не испытывала, Фабьен с непередаваемым восторгом смотрел на молодую женщину, наивную и сердцем и манерами: замужество так и не сняло с нее девственного покрова, а лишь приоткрыло его; быстро отметив про себя множество чистейших прелестей, подчеркнутых той уверенностью, что дает светская привычка, и тем спокойствием, что обусловлено добродетелью, он размышлял над странными причудами человеческого сердца, превратившими холодного мужа Клотильды в пылкого любовника Фернанды. Однако г-жа де Бартель, умудренная опытом, в своей материнской нежности страшившаяся любой мелочи и непрерывной суетой пытавшаяся заглушить свою печаль, а главное, скрыть от самой себя ее причины, не дав Клотильде времени вздохнуть еще раз, а молодому человеку — возможности далее изучать ее, тотчас заговорила вновь:
— Итак, дорогая Клотильда, ты была там, когда господин де Монжиру вошел в комнату больного?
— Да, сударыня, я сидела в изголовье кровати.
— А Морис узнал графа?
— Не знаю, потому что он даже не повернулся в его сторону.
— Ну, а потом?
— Потом дядя заговорил с ним, но Морис ему не ответил.
— Вот видите, дорогой господин Фабьен, — продолжала г-жа де Бартель, поворачиваясь к молодому человеку, — до какого состояния дошел бедный мальчик; вы видите — на все нужно пойти, лишь бы вызволить его из беды.
Фабьен утвердительно кивнул.
— И что же сделал господин де Монжиру? — продолжала баронесса, снова обращаясь к своей невестке.
— Он о чем-то тихо поговорил с доктором и подал мне знак, чтобы я вышла из комнаты.
— А твой муж заметил, что ты уходишь? Он сделал какое-нибудь движение, чтобы удержать тебя?
— Увы, нет, сударыня, — ответила Клотильда, слегка покраснев и вздохнув во второй раз.
— Сударыня, — обратился Фабьен к баронессе довольно тихо, чтобы сохранить видимость тайны, и в то же время достаточно громко, чтобы быть услышанным Клотильдой, — а вы не думаете, что для смягчения удара следовало бы как-то предупредить Мориса о том, что к нему явится с визитом одна женщина, но не говорить, кто она. На вашем месте я бы опасался, как бы неожиданное появление особы, какую он так сильно любил, вопреки ожиданиям доктора, вызвало бы не спасительный перелом, а сильное и потому опасное потрясение.
— Да, господин Фабьен, вы правы, — согласилась г-жа де Бартель. — Послушайте, Клотильда, господин де Рьёль высказал очень разумное соображение; он говорит…
— Я слышала, что говорил господин де Рьёль, — заметила Клотильда.
— Ну, и что ты об этом думаешь?
— У вас, сударыня, больше опыта, чем у меня, и признаюсь, я не решилась бы выразить свое мнение при таких обстоятельствах.