Сесиль. Амори. Фернанда

— Но будем жить и будем счастливы, никому не причиняя вреда, доктор, не заставляя краснеть мою мать, не обрекая Клотильду на слезы, боюсь только, что это очень трудно.

— Ба! Прежде всего вам надо вылечиться от болезни, а уж потом, так и быть, я попытаюсь вылечить вас от любви.

— Каким образом?

— По методу доктора Санградо: кровопусканием и горячей водой всего-навсего.

— Но я не хочу от этого излечиваться! — воскликнул Морис.

— Как будто это зависит от вас, — возразил доктор. — Тише! Кто-то идет, наверняка Фернанда!

— Нет, — сказал Морис, — это не ее шаги.

То была г-жа де Нёйи в сопровождении двух молодых людей.

Как только они заняли места, вслед за ними вошли г-жа де Бартель, Фернанда, Клотильда и г-н де Монжиру. Началось передвижение стульев и кресел; через какое-то время все расселись.

Охваченный естественным беспокойством, Морис смотрел, как входят поочередно все те, кого мы только что перечислили, начиная с г-жи де Нёйи и кончая г-ном де Монжиру, и пытался прочитать на их лицах тревожившие каждого из них чувства.

Причиной ли тому стала его предубежденность или так было на самом деле, но только ему показалось, что выражение их лиц стало иным, чем оно было во время обеда. А дело в том, что за день в жизни каждого из них произошло какое-то значительное событие. Клотильда услышала историю Фернанды и историю г-жи де Вильфор: обе эти истории оказались весьма поучительны для нее. Госпожа де Бартель, несмотря на запирательство г-на де Монжиру, заподозрила, что граф знал Фернанду, и это подозрение продолжало втайне точить ее сердце. Фернанда узнала, что Морис, хотя и носил имя г-на де Бартеля, на самом деле был сыном графа де Монжиру, и душа ее разрывалась при страшной мысли, что она стала любовницей отца и сына. Наконец, г-жа де Нёйи выяснила, что Фернанду звали просто Фернандой и что никакого г-на Дюкудре не существует. Кроме того, она догадалась о ревности г-жи де Бартель и о любви г-на де Монжиру. Только Леон и Фабьен оставались примерно такими, какими видел их раньше Морис; однако ему не было дела до того, что думают эти два молодых человека, которых он считал преданными друзьями.

Таким образом, Морис не случайно отметил существенные перемены на лицах присутствующих.

В самом деле, каждый из них хранил следы волнений, потрясших их сердце и ум. Граф не в силах был преодолеть своего беспокойства по поводу не рассеянных до конца подозрений баронессы. Баронесса безуспешно пыталась скрыть свою ревность и вздыхала, стараясь улыбаться. Клотильда, перед которой Фернанда раскрыла намерения Фабьена и состояние ее собственного сердца, не решалась ни на кого смотреть. Бледная, помертвелая Фернанда с остановившимся взглядом была похожа на жертву, которую привели сюда, чтобы она претерпела неминуемую пытку. Наконец, г-жа де Нёйи, с торжествующим взором, с искривленными презрением губами и надменно раздувающимися ноздрями, казалась злым духом, парившим над собравшимися и взиравшим на них с высоты.

Первые минуты прибытия оказали благотворное действие: все друг друга приветствовали, собирались, рассаживались, обмениваясь взаимными любезностями, ставшими расхожей монетой в гостиных; но вскоре каждый вновь сосредоточился на собственных интересах и воцарилась торжественная тишина.

Именно в эту минуту всеобщего молчания Морис с тревогой обвел глазами присутствующих, окружавших его кровать. Результат этого обследования был таков, что он, наклонившись к доктору, тихо прошептал ему на ухо:

— Ах, Боже мой, доктор, что случилось?

Доктору очень хотелось успокоить его, но он и сам почувствовал: в воздухе нависло что-то новое, неведомое, угрожающее.

Присутствующие сгруппировались таким образом: Фабьен оказался возле Фернанды, Леон — возле Клотильды, г-жа де Бартель, решив не давать графу ни минуты передышки, усадила его рядом с собой; только г-жа де Нёйи осталась в одиночестве, будто все инстинктивно почувствовали, что она была исключением и в природе и в обществе, так что она спокойно и добросовестно могла источать свой яд, не опасаясь быть потревоженной во время этой операции интеллектуальной химии.

"Посмотрим, — говорила она себе с той самой улыбкой, исполненной ненависти, что испугала Мориса ничуть не меньше, чем взволнованные лица остальных, — посмотрим, обратит ли на меня внимание кто-нибудь из тех, кто здесь присутствует, удостоит ли меня хоть одним словом, сделает ли над собой усилие, чтобы сказать мне какую-нибудь любезность! Господин Леон занят Клотильдой; это простительно, мы у нее дома, к тому же, возможно, он хочет воспользоваться тем, что муж отвернулся от нее, и поухаживать за ней. Да, это было бы весьма кстати, любопытно, отплатит ли мужу дорогая кузина тою же монетой? Господин де Рьёль все свое внимание обратил на мадемуазель Фернанду и беседует только с ней, с этой несчастной содержанкой. Господин де Монжиру делает вид, будто слушает, что говорит ему госпожа де Бартель, и пытается ей отвечать; однако тут его хваленое умение владеть собой изменило ему, он явно занят чем-то другим. Одна лишь я в одиночестве, всеми покинутая, заброшенная.