Сесиль. Амори. Фернанда

— Полноте, ничего удивительного в том, что я докопалась до истины. Ах, Боже мой, это оказалось совсем не трудно. Госпожа де Бартель попросила меня через моего камердинера передать кучеру этой особы приказание вернуться в Париж, причем так, словно приказание исходит от его хозяйки. Я сделала лучше, я велела позвать самого кучера, но, когда заговорила с ним о госпоже Дюкудре, он раскрыл глаза от удивления, словно спрашивал: "А кто такая эта госпожа Дюкудре?" Как вы сами понимаете, я продолжала настаивать, и тут узнала, что мнимая госпожа Дюкудре вовсе не замужем; что никакого Дюкудре вообще не существует; что зовут ее просто-напросто Фернандой и что она наверняка взяла это имя, чтобы проникнуть в порядочный дом. Меня нисколько не удивляет, что эта молодая особа так не хотела, чтобы произносилось имя ее отца. Ну вот, теперь все ясно, за исключением любви Мориса к подобной женщине! В какое время мы живем, Боже мой: чтобы молодые люди из благородных семей ездили к таким созданиям? Что касается меня, то я знаю: на месте госпожи де Бартель и Клотильды я до смерти рассердилась бы на тех, кто привез эту милую особу в Фонтене.

— Это была бы большая несправедливость, сударыня, — возразил Леон де Во: ему удалось наконец вставить фразу в поток слов, извергающийся из уст возмущенной добродетели, — ибо сама г-жа де Бартель просила нас представить ей Фернанду.

— Госпожа де Бартель? Ах, узнаю безрассудство моей дорогой кузины, но Клотильда, надеюсь, не знает…

— Госпожа Морис де Бартель знает все.

— Как?! Ей известно, что ее муж любил эту особу?

— Разумеется.

— И она позволила ей войти в спальню Мориса?!

— Мало того, сама подвела ее к его кровати.

— О! — воскликнула г-жа де Нёйи. — Это просто невероятно. Неудивительно, что мой приезд встревожил всех, включая и господина де Монжиру. А не замешан ли тут случайно сам господин де Монжиру, ему тоже отводится какая-то роль в этой скандальной комедии?

— Да, — со смехом сказал Леон де Во, — но надо отдать справедливость достойному пэру Франции: он понятия не имел, что встретится здесь с мадемуазель де Морман, иначе, я уверен, он остался бы в Париже.

— Не сомневаюсь: ни у кого нет желания сталкиваться с подобными женщинами. Боже мой, а я еще ее целовала, говорила ей "ты", бегала за ней целый день; вот что значит быть чересчур доброй.

Молодые люди только улыбнулись.

— Если верить вашим словам, сударыня, — заметил Фабьен, — мы, без сомнения, скоро лишимся вашего приятного общества; вы, конечно, не пожелаете оказаться в одной комнате с вашей бывшей подругой.

— Безусловно, мне так и следовало бы поступить, — сказала вдова весьма резким тоном. — Госпожа де Бартель и Клотильда вполне заслужили подобный урок; но мне любопытно узнать, как сможет вынести мое присутствие та, кого вы называете моей бывшей подругой.

— Думаю, точно так же, как делала это до сих пор: со скромным достоинством, — заметил Леон, — ведь она не будет знать, что вам известна ее тайна, если только об этом не скажете вы сами или кто-нибудь другой.

— Что касается меня, то я, конечно, не премину это сделать, если она осмелится заговорить со мной; хотя теперь, когда я в курсе всего, ну или почти всего, ибо не исключено, что все-таки чего-то не знаю, мне любопытно видеть лица тех, кто соберется у постели больного, и в первую очередь самого Мориса. Ах, как же я не подумала? — воскликнула г-жа де Нёйи. — Если Морис любит эту женщину, значит, он не любит Клотильду.

И выражение гадкой радости озарило лицо г-жи де Нёйи. Эта мысль сразу укротила безмерную ярость вдовы, и ощущение невыразимого блаженства охватило все ее существо: она была отомщена, высокомерие человека, чьей женой она хотела стать, и той, кто отнял у нее его, понесло заслуженную кару; благодаря раскрытому ею секрету вдова чувствовала свою безраздельную власть над всеми, кто был причастен к этой таинственной истории; она сразу оценила возможности, открывавшиеся перед нею благодаря ее отстраненной и потому неуязвимой позиции. Злой дух подсказывал ее сердцу, что она может мгновенно, единым словом уничтожить свою бывшую подругу, постоянно одерживавшую прежде верх над ней, обрушив на нее всю тяжесть своего презрения, и, сияя от радости, она в сопровождении двух друзей направилась к замку.

У входа она остановилась.

— Господа, — сказала она, — у меня идея.

— Какая?

— Только отвечайте откровенно.

— Сначала скажите, в чем дело.

— Господин де Монжиру впервые видел сегодня так называемую госпожу Дюкудре?

Молодые люди переглянулись, восторгаясь дьявольским нюхом этой женщины.

— Не решусь поручиться за это, — с улыбкой отвечал Леон де Во.

— Ну а я уверена, что они знают друг друга, и даже более того: господин де Монжиру влюблен в Фернанду, я заметила взгляды госпожи де Бартель. Ах, по правде говоря, это будет прелестно, если Морис и господин де Монжиру…

При мысли, осенившей ее в этот момент, вдова, следуя велению своей недоброй натуры, громко рассмеялась.

— Прелестно! — повторил Фабьен.

— Я хотела сказать: ужасно, — возразила г-жа де Нёйи с важным видом, — именно ужасно, потому что…