Сеть паладинов

Джаба был родом из Тревизо, происхождения и доходов самых скромных. Потеснить в любом деле знатного и надменного венецианского вельможу было для него величайшим счастьем.

— Впрочем, мне на эту Лучетту никакой годовой платы не хватит. Я тебе говорил, — сварливо припомнил он. — Не отказывайся от «гарнированной» постели...

Джироламо пропустил упрёк мимо ушей. Впрочем, с отказом он действительно погорячился.

— Надо бы сказать хозяину поднять оплату, что ли? — заметил Джанбаттиста. — Чтобы ты все деньги просадил в ридотто или на тех же куртизанок. Это было бы неплохо! Да... — Он вздохнул. — Путешественникам в этом славном городе везёт больше всего. Генрих Третий... Монтень... Незабываемые впечатления! Кстати, а где сейчас Вероника Франко? Насколько мне известно, они оба встречались с ней.

Джироламо фыркнул.

— Сейчас она уже не в том возрасте и спасает душу.

— Значит, жива ещё? А что с ней?

— Жива. Где-то в Венеции. Открыла богадельню для заблудших женщин. Ведёт праведный образ жизни, и говорят, совсем больна.

— Ну, ещё бы! И по-прежнему пишет стихи? Кстати, о поэзии. Если б я знал, что мы здесь будем торчать без сна, я захватил бы с собой томик Аретино. Представляешь: Венеция, Большой канал, прогулки по воде. — И Джанбаттиста процитировал один из самых скабрёзных сонетов Пьетро «Божественного».

— Если ты хочешь почитать, то в шкафу у управляющего лежит Евангелие для путешественников, которые забыли захватить его из дома, — заметил Джироламо.

Джаба потух. Невольно бросил взгляд на аналой с распятием у громоздкой кровати. Собрался было продолжить свою болтовню, но Джироламо сердито цыкнул и прильнул к окну. Джаба мягко вскочил и подкрался к товарищу, встав у него за спиной. Он был невысок, с коренастой крепкой фигурой и курчавой головой.

Из дверей дома сенатора на площадь вышли двое. В первом, плечистом парне с большим веслом на плече, фонарём в левой руке и в простом одеянии, они легко узнали баркаролло. Второй, невысокий человек, закутанный в тёмный плащ и с низко надвинутой на голове шляпой, был сенатор Феро. Именно в таком виде они уже не раз покидали дом.

Двое неторопливо прошли слева от гостиницы, подошли к причалу канала Святых апостолов, где были привязаны гондолы. (Наблюдатели в это время поменяли позицию и перебежали к торцевому окну.) Забрались в лодку — сначала лодочник, затем Феро, который скрылся в фельце — пассажирской кабинке. Баркаролло отвязал лодку и, оттолкнувшись от берега, вышел почти на середину канальца, развернул судёнышко, которое, пронырнув под мостиком и выйдя на Большой канал, повернуло в сторону моста Риальто и вскоре скрылось в темноте.

Феро, по мнению Джироламо, поступал опрометчиво и неосторожно, покидая дом в столь поздний час без слуг и телохранителей. Конечно, лодочник, крепкий парень, мог защитить его, однако, учитывая государственную важность ночных прогулок сенатора, оказаться вдвоём в ночном городе, полном преступников, было небезопасно. Сыщики уже привыкли к этим ночным прогулкам сенатора, которые происходили регулярно — каждую третью ночь. Поэтому Джироламо мог без труда представить его маршрут.

Гондола сенатора тем временем вышла на Большой канал — главную артерию города — неподалёку от Риальто, оставила слева канал Сан Джованни Кризостомо, подобралась к Немецкому подворью и нырнула под мост. В этом месте на канале несмотря на поздний час было большое движение. Народ толпился на самом мосту, по берегам у остерий и локанд. На многих лодках горели фонари, факелы, отражаясь в воде. Крики лодочников-баркаролло, смех, вереницы лодок и гондол в обоих направлениях придавали каналу вид шумной, многолюдной главной улицы, которой он в сущности и был.

Гондола сенатора с многочисленными остановками, вызванными заторами по вине лодочников, то и дело норовящими развернуться в самых неподходящих местах, покинула наконец Риальто, и двинулась дальше по Большому каналу, в сторону бухты Сан-Марко.

Наблюдение, которое Джироламо установил больше недели назад за сенатором, выявило любопытные подробности. Днём сенатор отправлялся во Дворец дожей — в Синьорию и другие магистратуры. По вечерам сидел дома, как полагается почтенному патрицию и отцу семейства. Он жил в хорошем добротном доме вместе с женой и взрослым сыном, не считая слуг.

Но была одна странность. Каждую третью ночь после полуночи он выбирался из дома и куда-то уплывал на гондоле, возвращаясь только на рассвете.

В первую ночь наблюдатели лишь установили, что Феро вернулся домой под утро. Зато весь следующий день и ночь он безвылазно провёл дома. На второй день выбрался ненадолго после полудня во дворец. И опять провёл вечер и ночь дома.

Когда на третью ночь сенатор снова отправился на прогулку, Джироламо нанял гондолу, дежурившую на канале Святых апостолов. Баркаролло, узнав, что придётся плавать всю ночь, заломил тройную цену за риск, чтобы не натолкнуться на ночной патруль.