Северный лес

Роберт не говорил, как поступить с его телом. Их мать покоилась в Хартфорде, рядом со своими родителями, но Роберт не имел к Хартфорду отношения. Хелен решила, что оукфилдское кладбище – самый простой вариант. И, наверное, самый близкий к тому, чего пожелал бы брат, если только он не хотел, чтобы она своими руками закопала его в его любимом лесу.

Она могла бы сразу нанять агента и продать дом. Ее с этим местом больше ничто не связывало. В последний раз она была там почти двенадцать лет назад, и кто знает, что скопилось в доме за эти годы. Нет, она догадывалась что: обширные и разнородные пласты хлама, точно залежи горных пород в осадочном бассейне. Пополнение без оттока.

Но потом она начала жалеть о своем поспешном решении похоронить Роберта без церемонии. Это было некрасиво и как-то пренебрежительно по отношению к его жизненным трудностям. Через месяц начнутся весенние каникулы. Сол, ее муж, полетит на конференцию в Сиэтл, а их сын Майкл учился на врача и не собирался приезжать домой. Роберт заслуживал, чтобы к его останкам проявили уважение, – уж это она в силах была для него сделать.

Большую часть жизни Хелен не могла отделить брата от желтого дома и окрестного леса. Когда у него диагностировали шизофрению, ему было восемнадцать, а ей двенадцать, но болел он, казалось, всю жизнь. Всегда Роберт был странным, всегда его избегали другие дети. Это для матери беспрестанная травля, начавшаяся в старших классах, стала неожиданностью, а Хелен она нисколько не удивила. Какой подросток станет терпеть заикание, засохшие сопли на манжетах, неизменные – даже летом – зимние сапоги, блуждание в дальнем конце двора на переменах? Во взрослом возрасте Хелен без труда находила в себе сострадание к брату, его навязчивые идеи даже завораживали ее. Но девочкой она все это не выносила – ни в Бостоне, ни тем более после переезда.

Она сразу возненавидела дом. Возненавидела, что он так далеко от соседнего городка, а соседний городок – от ближайшего крупного города. Возненавидела темноту обступавшего его леса. Низкие потолки, скрипучие полы, пыльные комнаты с пестрыми обоями и чучелами животных. Она и недели не проучилась в оукфилдской средней школе, как все уже знали, какой у нее брат, а новые друзья, не побоявшиеся долгой дороги в гору, больше не приходили. Да и кому захочется приходить в дом, где какой-то странный мальчик бродит среди жуткого зоопарка покойного деда и бормочет о звериных голосах у себя в голове?

С ней дружила лишь одна девочка в городе, и при любом удобном случае Хелен ночевала у нее. Так проще добираться до школы, говорила она матери, и это была правда, но и ее мать, и родители подруги знали, что истинная причина в другом. Иногда Хелен днями не виделась с матерью, потому что та была с Робертом в больнице, месяцами ужинала одна.

В конце концов она вырвалась благодаря учебе, в семнадцать лет поступила в Рэдклифф. Осенью, когда ей пора было уезжать в Кембридж, Роберта как раз выписали из психиатрической лечебницы. Мать словно и не заметила ее отсутствия. Летом после второго курса она познакомилась с Солом, когда тот приехал в отпуск из армии, и вышла за него замуж, перед тем как он вернулся на службу.

Если верить добрым людям из “Рэнд Макнелли”[40]

, дорога до Оукфилда занимала три часа, но из-за дождя и спускавшейся тьмы Хелен пропустила нужный съезд, попыталась вернуться на межштатную автомагистраль, заплутала и в конце концов оказалась в Корбери – городке, который помнила смутно и лишь потому, что там находилась средняя школа, с которой ее школа соперничала. Судя по карте, в Оукфилд можно было проехать через горы, но вскоре асфальт сменился грунтом, а потом Хелен уперлась в длинную подъездную дорожку, окаймленную парными символами американского гостеприимства – табличками “Частная собственность” и “Осторожно, злая собака”. К этому времени она уже порядком устала. С обеда в самолете, поняла она вдруг, прошло почти семь часов.

В Корбери было три мотеля, и каждый норовил превзойти соседний в древности исторической отсылки: “Джонатан Эдвардс”[41], “Король Филип” и трагически оторванный от моря “Мейфлауэр: мотель и спа”. Свободный номер был только в “Короле Филипе”. За стойкой администратора, над которой висели флажки в честь прошлогоднего двухсотлетия независимости США, никого не было. Лишь когда Хелен несколько раз позвонила в звонок, из задней комнаты приковыляла одышливая женщина в халате и, попыхивая сигаретой, расположилась за стойкой. Номер есть, на входе же написано, дорогая. Кабельное отключили, а отопление надо чинить, но она может принести второе одеяло и скинуть десять долларов.

Хелен было уже все равно. Есть ли тут где-нибудь закусочная?

Да, только она закрыта. С тех пор как Мейбл переехала в Вустер и случилась вся эта история с Эрлом.

Это было не приглашение спросить, что Мейбл делает в Вустере и что же случилось с Эрлом, а просто констатация факта. Зато в вестибюле стоял торговый автомат.