Сезон любви

Маргарита завязала ленточки шляпки под подбородком. Так, теперь ключи. Где они? Поискала в доме – на столике у входной двери, в супнице, куда складывала всякую дребедень, на крючке, который ввинтили в стену специально для ключей. Ничего. У входной двери споткнулась о стопку писем. Подняла их, вспоминая, куда и когда ездила последний раз. К врачу в мае? Нет, позже. Мелькнуло воспоминание: день клонится к вечеру, мокрые после ливня улицы, она возле аэропорта. Но почему? К ней никто не приезжал. Наверху тщетно ждали гостей пять свободных комнат. Маргарита уделяла им внимание раз в две недели: вытирала пыль. Может, ключи там? Нет, вряд ли.

Маргарита перебрала жалкую стопку конвертов. Интересно, получает ли кто-нибудь менее интересную почту, чем она? Счет за высокоскоростной Интернет, счет за газ, рекламный проспект из супермаркета… А вот и конверт потолще, с написанным от руки адресом. Вырезанные из канадской газеты ее кулинарные колонки за последний месяц. Редактор любезно посылала их Маргарите, чтобы та могла насладиться своими словами, напечатанными на бумаге.

Именно колонка не дала Маргарите зачахнуть. Когда она выписалась из клиники, ей пришлось выдержать еще один болезненный удар – закрытие ресторана. Маргарита не могла разговаривать и не желала ни с кем встречаться, поэтому ее юрист, Дэмиан Викс, устраивал телефонные конференции, на которых она молчала и чувствовала себя запертой в клетке вместе с Дэмианом и людьми из магазина подарков в темном чулане. Другая сторона полагала, что сможет использовать Маргаритин «несчастный случай» – «душевное заболевание», «принудительное лечение», как угодно – в своих интересах, но Дэмиан выбил за ресторан солидную сумму. Он блестяще торговался, видимо, помнил сотни изысканных ужинов, бутылки вина, которые Маргарита припрятывала специально для него, и то, что она никогда не забывала о его аллергии на морепродукты. Маргарита думала, что деньги облегчат ей жизнь, но заблуждалась. Ее спасла колонка в газете. Звонок раздался как раз на той неделе, когда Маргарита вновь смогла разговаривать без боли. Звонила редактор кулинарной рубрики в газете «Калгари дейли пресс»: «Мне дали ваш телефон. Мы хотим предложить вам ежедневную колонку о еде, где вы бы делились рецептами, объясняли технологию приготовления блюд». «Калгари?» – удивилась Маргарита. Пришлось даже посмотреть в атласе. Провинция Альберта, в Канаде. Как бы то ни было, со временем Маргарита обнаружила, как здорово снова думать и писать о еде для города, где она никого не знает и никто не знает ее. Редактор, Джоани Спаркс, бывшая домохозяйка и мать трех взрослых дочерей, стала самой большой поклонницей ее таланта, между ними возникло даже некое подобие дружбы, впервые за последние четырнадцать лет жизни Маргариты. Тем не менее они общались в основном записками на желтых стикерах. Сегодняшняя гласила: «Все в восторге от меню для пикника».

Много лет назад кто-то посоветовал Джоани Спаркс обратиться к Маргарите; Маргарита так и не узнала, кто именно. Может, Портер: одна из дочерей Джоани вполне могла бы быть его студенткой. Или Дасти: он любил ездить в Канаду на рыбалку. А может, кто-то из завсегдатаев ресторана решил помочь, когда услышал о смерти Кэндес. Джоани никогда не говорила о том, как вышла на Маргариту, а та никогда не спрашивала. Сейчас, после стольких лет, расспросы выглядели бы странно.

Напольные часы пробили час. Громкий звук отозвался в голове, как удар. Да, меню для пикника. Клубные сандвичи с лобстером, капустный салат с яблоками, малиновый лимонад. Маргарита задержала статью – слишком долго размышляла над тем, стоит ли включать лобстера в меню для читателей, которые живут за сотни миль от моря, – вот тогда-то она и пользовалась машиной в последний раз. Гнала в службу доставки «Федэкс», как пресловутая старушка из Пасадены в популярной в шестидесятых песенке. Дело было в июле, только что закончилась гроза, и от влажной дороги поднимались маленькие радуги. Маргарита успела вовремя, но после этой собственноручно созданной драмы долго приходила в себя. Значит, возможно, ключи…

Подъездная дорожка представляла собой две аккуратно выложенные кирпичом полосы, между которыми росла трава. Видавший виды Маргаритин джип «Рэнглер» оливково-зеленого цвета и с брезентовым верхом сейчас считался классикой, и каждый год кто-нибудь из знакомых спрашивал, можно ли позаимствовать его для парада на весеннем Фестивале нарциссов, однако джип, как и сама Маргарита, был домоседом. От него почти ничего не требовалось, миль пятьдесят в год, не больше, и джип исправно проходил техосмотр. Маргарита открыла дверцу машины. Ключи торчали в замке зажигания.