Шаги по стеклу

Все это казалось теперь очень далеким. Можно было подумать, это происходило не с ним, а с каким-нибудь юным сыном или внуком, просто с другим человеком. Неужели он начал думать как старик? Пусть он выглядел стариком – что из этого? Наверное, было какое-то давление из прошлого, обратная связь следствия и причины, а в результате содержание начинало соответствовать форме. Неизвестно. Быть может, это все из-за того, что случилось здесь, в Замке Дверей, из-за всех разочарований, утраченных возможностей (те коричневые женские руки, манящий белый след и солнце – солнце среди здешних туч!), из-за хаоса и порядка, из-за бессмысленного на первый взгляд, но явно режиссируемого безумия замка. Видимо, такое не проходит бесследно.

Да, думал он, этот замок… Похоже, он делает из нас то, что есть, то, что предначертано. Похоже, он придает нам форму, как тем цифрам, которые проходят вечный круговорот разрушения и перевоплощения. В самом деле: разложение и распад, эпилог при рождении… почему бы и нет? В каком-то смысле ему будет даже жалко покидать эти пределы. Юркие существа, с коими он свел знакомство на кухне, едва ли заменят боевую элиту, которую он привык возглавлять; из них не выйдет даже стойких наемников, но в их беспокойстве и вечной суете виделось что-то притягательное; он развлекался, наблюдая за этими созданиями. Ему будет их не хватать.

Квисс посмеялся, обратившись мыслями к парикмахеру, а потом вспомнил главного каменщика и управляющего шахтами – эти двое, мрачные, гордые и внушительные, заслуживали того, чтобы познакомиться с ними поближе. Да и сам сенешаль был колоритной фигурой, если его разговорить; а чего стоит эта его поразительная способность уходить от неминуемой гибели.

Но провести здесь всю жизнь, а то и дольше?..

От этой непрошеной мысли он преисполнился отчаяния. Да, если удастся покинуть замок, его будет преследовать странная тоска по этим чертогам, но это естественно: как места лишения свободы они были не слишком суровы, а любое место, в котором есть хоть что-то сносное, с течением времени вызывает ностальгические чувства, потому что память сохраняет хорошее и отбрасывает плохое. Но дело не в этом, дело совершенно в другом.

Остаться здесь было бы равносильно неудаче, поражению, умножению и усугублению ошибки, которая привела его сюда. Но в том-то и состоял его долг. Не перед своей стороной, даже не перед товарищами по оружию – они тут были ни при чем. Долг перед самим собой.

Как удивительно: только сейчас, в этом причудливом месте, он полностью осознал изречение, которое слышал на протяжении всего учения и тренировки!

– Ага! – выдохнула Аджайи, нарушив мысли Квисса. Подняв на нее глаза, он увидел, как она наклонилась и, сведя пальцы в горсть, приложила ладонь к игровому полю, чтобы направить свое дыхание на нужный участок и сдуть снежинки. – Вот сюда. – Она поставила последние фишки рядком в угол доски и гордо улыбнулась партнеру.

Квисс изучил этот ход.

– Ну вот и все, – кивнул он.

– Красиво, правда? – Аджайи указала пальцем на два вновь выложенных квадратика.

Квисс равнодушно пожал плечами. Аджайи подумала, что ему неясны новые значения, появившиеся на доске.

– Сгодится, – ответил он без всякого воодушевления. – Игра закончена. Дело сделано.

– Ну и Христос с ним, – встряла красная ворона. – Я чуть не уснула.

Она вспорхнула с обломка колонны и зависла над доской, изучая комбинацию.

– Я и не знала, что ты умеешь парить, – сказала ей Аджайи. Взмахи вороньих крыльев поднимали с доски крошечные вихри снежинок.

– Мне не положено, – рассеянно отозвалась красная ворона, не отрывая глаз от доски. – Впрочем, воронам и разговаривать не положено, правда ведь? Да, похоже, все сошлось. По моему разумению.

Квисс наблюдал за красной птицей, которая бойко хлопала крыльями у них над головой. Он поморщился, услышав ее снисходительный отзыв. Красная ворона не то фыркнула, не то чихнула, а потом сказала:

– Итак, чем мы на сей раз обогатим разум и мудрость вселенной?

– Почему это мы должны давать тебе отчет? – спросил Квисс.

– А почему нет? – возмутилась ворона.

– Хотя бы потому… – задумался Квисс, – потому что ты редкая гадина.

– Фу-ты ну-ты! Да ведь я просто выполняю свою работу, – не на шутку обиделась красная ворона.

Аджайи закашлялась, чтобы скрыть смешок, и примиряюще махнула рукой:

– Чего уж там, скажи ей.

Квисс укоризненно посмотрел на нее, потом на птицу, прочистил горло и объявил:

– Ответ таков: «Невозможно…» Нет, не так. «Ни того ни другого не существует».

– Ну-ну, – равнодушно хлопая крыльями, сказала красная ворона. – Надо же.

– У тебя есть ответы получше? – вскинулся Квисс.

– Ответов полно, да только вам, придуркам, не скажу.

– Раз так, – Аджайи, кряхтя, поднялась с места и стряхнула снег со шкур, – пойдем-ка под крышу да отыщем кого-нибудь из прислуги.

– Не трудитесь, поручите это мне, – зачастила красная ворона, – уж я расстараюсь. – С трескучим хохотом она полетела прочь. – «Ни того ни другого», xa-xa-xa! – донесся издали ее голос.