Шале

Но у меня не получается. В первый раз, уцепившись за перекладину, я просто ее выпускаю. Во второй умудряюсь продеть ее между ног, но она дергается — а я этого не ожидала, — и я падаю, даже не сдвинувшись с места, после чего пять унизительных минут Уилл и оператор подъемника пытаются поднять меня на ноги и уговорить на новую попытку. На следующий раз я проезжаю пару метров, но забываю предупреждение Уилла не садиться и плюхаюсь на задницу.

Мне больно и стыдно. У всех получается — кроме меня. Я вот-вот разрыдаюсь, да и терпению Уилла, похоже, наступает конец.

Но когда я уже готова швырнуть палки на землю и заявить, что больше не собираюсь этого делать, мне удается зацепиться и доехать до самой вершины.

Теперь я настолько вымотана, что прошу Уилла сделать перерыв на ланч, прежде чем кататься дальше. К счастью, прямо на небольшом склоне, куда мы забрались, есть симпатичное кафе.

Мы оставляем лыжи снаружи — Уилл настаивает на том, чтобы закрепить по одной моей лыже и одной его, чтобы их не украли, — и мы занимаем столик на террасе. В глубине души я надеюсь, что их и правда украдут, чтобы мне не пришлось мучиться дальше. Я даже согласна за них заплатить — той самой кредиткой, расходы с которой мне нечем возмещать, — вместе со всем остальным. Оно того стоит — лишь бы не продолжать.

Однако пока я нежусь на солнышке и любуюсь видом за деревянной балюстрадой, настроение у меня заметно улучшается. Все-таки вокруг и правда красота.

Уилл тянется ко мне через стол и сжимает мою ладонь в своей.

— Ты все утро держалась молодцом, — говорит он.

В ответ я улыбаюсь.

— Очень мило с твоей стороны, но мы оба знаем, что это ложь. — Делаю паузу. — Наверное, лыжи все-таки не мое.

Он еще раз сжимает мою руку, а потом отпускает и со вздохом откидывается на спинку стула.

Только тут я понимаю, что у него наверняка тоже были свои представления об этих каникулах. Он рисовал себе картины, как мы мчимся по склону наравне с остальными, целуемся на подъемнике, за секунду сбрасываем лыжи, чтобы заскочить в бар выпить пива или глинтвейна, а потом так же ловко надеваем их назад и продолжаем спуск. Он не подписывался на слезы и скандалы.

— Извини, — говорю я. — Может, теперь у меня будет получаться лучше… Я очень постараюсь.

Уилл запрокидывает голову и блаженно потягивается, а потом выпрямляет спину и смотрит мне в глаза. Лицо у него довольное, и я испытываю облегчение.

— Не глупи. Я знаю, что ты стараешься изо всех сил. И вообще, для меня главное — быть с тобой.

23

Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция

Уилл

Это была ложь.

Я люблю Луизу, правда. Ей я этого еще не говорил. Думаю, путешествие — как раз подходящий момент. Но, черт побери, сегодня она меня взбесила.

Я понимаю, что поначалу кататься тяжеловато. Но честно, родители поставили меня на лыжи в четыре года, и я как-то справился, так с чего она разыгрывает такую драму?

Зачем я только вызывался ее учить? Худшей идеи и не представишь! За сегодня я проехался только по детской горке — и всё. Такими темпами я не доберусь до нормальных склонов за всю неделю.

Надо признать, что за ланчем Луиза все-таки взяла себя в руки. Пара бокалов пива, вино, стейк с жареной картошкой и часок на солнышке — и вот она уже стала собой прежней, принялась восхищаться погодой и видами и даже делать многообещающие намеки на сегодняшний вечер.

Конечно, мне это приятно, но я все-таки надеялся покататься.

Поэтому у меня возник план. Я доеду с ней до низа холма — зеленая трасса, даже Луиза справится. Наверняка к этому моменту она решит, что с нее на сегодня хватит, так что я оставлю ее там, а сам улизну и пару раз скачусь с настоящих склонов, пока не закроют подъемники. Она отдохнет, я покатаюсь — все будут в выигрыше.

— Ну что, — говорю я, забирая свою карту у официанта, — готова стартовать?

Ее хорошее настроение на глазах улетучивается.

— Ох… Да. Наверное, готова. Что мы должны делать?

— Ну, думаю, продолжать спуск — трасса пологая, широкая, беспокоиться не о чем. А там посмотрим по твоему самочувствию.

«Вали в это чертово шале и занимайся чем тебе будет угодно, только не путайся у меня под ногами, а я постараюсь забраться как можно выше в гору, пока не закроются подъемники, пользуясь тем, что ты не висишь у меня шее» — вот какой за этим скрывался подтекст.

Она улыбается.

— Продолжать спуск? Со мной? Ты серьезно? Ха-ха, как смешно… Что мы на самом деле будем делать? Снова тренироваться с бугелем?

Господи боже мой!

— Хм… нет, я серьезно, — мягко отвечаю я. — Тут совсем близко, склон — проще некуда. Можем потом еще покататься на детской горке, если захочешь, но, я уверен, ты справишься. Я все время буду рядом.

Лицо у нее кривится; еще минута — и Луиза заплачет.

— Уилл, прости, но, думаю, я не смогу. Есть другой способ как-то добраться вниз?

Черт подери!

«Будь хорошим мальчиком», — напоминаю я себе. Делаю глубокий вдох.

— Ну, если ты правда не хочешь ехать сама, то можно дойти назад до канатки и спуститься на ней. — Указываю на «пузыри», до которых отсюда довольно далеко. — До половины можно подняться на бугеле.