Шам

На лице у него можно было без особого труда прочитать желание перерезать мутному незнакомцу горло и не заморачиваться, но что-то удерживало. Любопытство? Возможно… Есть варианты и похуже.

– Ладно. – чеченец хлопнул в ладоши. – Поедешь с нами, там разберёмся. Я А́дам, кстати. Хотя, может, для тебя и некстати, ха-ха.

То, как это прозвучало, Марату совершенно не понравилось, равно как и смех остальных чечнов, но делать было нечего. Лёгкая попытка протестовать, когда ему стягивали пластиковым хомутом руки, не принесла ничего, кроме резкого тычка под рёбра, заставившего измученный организм выплеснуть на асфальт остатки завтрака. Вторая, когда ему, закинув без особых церемоний в кузов пикапа, надели на голову пыльный и вонючий мешок, закончилась болезненней, и Валеев искренне порадовался, что блевать ему на тот момент стало уже нечем.

Хлопнули дверцы, завёлся мотор, и боевая тачанка моджахедов покатилась с места успешной акции. Судя по немилосердной тряске – прямиком в пустыню.

                                            * * *

Трудно сказать, сколько времени заняла поездка, особенно с учётом состояния Марата, которому каждая минута казалась за пять. Точно больше получаса, но вот насколько – знает лишь Аллах. Может вдвое, может поменьше.

Через некоторое время дал о себе знать мочевой пузырь, но на вежливую просьбу торомознуть на минуту чеченцы ответили насмешками, а на осторожную попытку настаивать – пинками куда попало и обещаниями «Обоссышься в машине – вылизывать заставлю». Говорил, судя по голосу, молодой, после чего кто-то (наверное, он же) поставил на пленника ноги. Это яснее ясного демонстрировало, что в качестве «брата», пусть и под подозрением, его не видят даже теоретически, да и вообще среди живых.

От осознания этого факта Марат порядком приуныл, и даже то, что, повинуясь чей-то сказанной на чеченском фразе, ноги с него вскоре убрали, ободрило не сильно. Молодой, явно рисуясь, стал на русском громко вспоминать, как они недавно замучали пленного, некоего «Олега из Читы» – повествование включало всякие неаппетитные детали, вроде кастрации, выкалывания глаз, вспарывания живота и так далее. Собственно, независимо от правдивости истории, видывал Валеев за эти полгода вещи и похуже, но перспектива стать их объектом пугала, мягко говоря.

Молодой через некоторое время угомонился, оставив Марата наедине с собственными мыслями, скакавшими от проклятий в свой же адрес за всю эту затею с поездкой на джихад к надежде на чудесное спасение, от надежды к осознанию её маловероятности и затем, через жалость к самому себе и неверие в тот что он, такой уникальный и «целый мир», может исчезнуть, обратно к проклятиям. И всё это, разумеется, густо сдобрено страхом, таким жутким и пронизывающим, что выступали слёзы и почти на грани позора крутило живот.

Погружённый во все эти горестные размышления Валеев не сразу заметил оживление среди врагов, очнувшись только когда кто-то громко и панически заорал на что-то на чеченском прямо над ухом, каковое смогло выхватить из фразы знакомое слово «са́молёт». Джип резко рванулся вперёд, прыгая по камням, содержимое кузова, включая связанного пленника, беспорядочно летало туда-сюда, Марат пару раз очень больно приложился головой и коленом, и тут по машине сбоку словно ударила гигантская колотушка, отправив её в полёт.

На этот раз времени было немного больше, чем при подрыве на блокпосту, так что Валеев успел закончить целую мысль «Уж лучше так» прежде, чем настрадавшаяся за сегодня голова врезалась во что-то твёрдое и сознание второй раз за день погасло.

                                            * * *

Очередное пробуждение было еще неприятнее предыдущего. Во-первых, куда сильнее болела голова, во-вторых, в придачу к ней болело всё тело, в-третьих – вместо душной и неудобной, но всё-таки воздухо/светопроницаемой бурки, на этот раз всё наглухо перекрывал грязный мешок. Ах да, ещё и зверски затекли стянутые за спиной руки.

Марат замер и прислушался, насколько уж позволяла мешковина. Ничего. Куда делись нохчи? Вряд ли бы они ушли, не проконтролировав пленника. Все погибли? Эх, хотелось бы верить, конечно, но…

А это что? Кажется, кто-то застонал неподалёку. И снова тишина. Надо на что-то решаться.

В молодости Марат пару раз на спор перекидывал скованные за спиной наручниками руки вперёд, но, попробовав сделать это сейчас, быстро убедился, что та чудесная пора давно миновала. Хотя, день, прямо скажем, не задался – не факт, что после такого он и лет десять назад справился бы. Ладно, тогда сначала освободить голову и осмотреться.

Мешок, к счастью, был просто накинут, а не завязан под подбородком, так что, охая, пережидая приступы дурноты и матерясь сквозь зубы, за несколько попыток Валеев смог, шаркая головой по камням, стащить осточертевшую тряпку.