Шарлотта

Справа от Тедди, обнимая себя за плечи и покачиваясь, сидел совсем молодой парень. Он то рыдал, то впадал в оцепенение. Медперсонал не обращал на него никакого внимания, суетливо бегая мимо. Только одна медсестра присела перед ним на корточки и ласково уговаривала. Бедняга будто не видел и не слышал ее, и медсестра ушла, погладив его на прощание по плечу.

Тедди отдыхал, придерживая раненую руку здоровой. Его сосед истерически засмеялся, и доктор влепил ему пощечину. Это не помогло, и он кивнул двум санитарам, которые тут же утащили солдата. Тот даже не сопротивлялся, все продолжая смеяться. Тедди уже видел такое. Иногда во время боя у некоторых солдат словно переключался рычаг в голове, и они теряли слух, зрение или способность говорить без видимых на то причин. Его собственное тело по-прежнему не подавало никаких сигналов о том, что его ранили.

– Я ничего не чувствую, – сказал Тедди. – Поэтому я пойду обратно.

Несмотря на возражения медиков, он выбрался из окопа и подобрал чью-то винтовку. Свою он потерял, скорее всего, в той воронке. Вот теперь боль просверлила раненую руку насквозь. Зашипев, Тедди провел пальцами над правым ухом, где давно было неприятное липкое ощущение. Кровь. И то, и другое – царапины, иначе его не отпустили бы.

Вынужденное наступление продолжалось. Встретив по пути двоих знакомых солдат, Тедди повел их туда, где остался командир. Вот он, неоправданный и необдуманный риск, о котором говорила Шарлотта на перроне.

Расходуя запас везения, которого хватило бы до конца войны, трое смельчаков под шквальным огнем неприятеля вытащили тело капитана Уэстроу из воронки. На обратном пути один из товарищей Тедди погиб.

Капитан оказался страшно тяжелым. К счастью, им попались санитары с носилками.

– Капитан Уэстроу, – прокричал Тедди, указав на тело без опознавательных знаков.

Санитары понимающе кивнули и забрали убитого. Капрал Гастингс и второй рядовой вернулись в атаку, которая сошла на нет к утру.

Тедди, которого пошатывало от потерянной крови и усталости, сам добрался до медицинского отряда. Там ему, наконец, обработали раненую руку как следует, сменили повязку и промыли незначительные ссадины и царапины. Рана на голове оказалась поверхностной. Из команды, совершавшей рейд, в живых осталось девять человек.

***

«Моя дорогая Энни!

Не волнуйся обо мне, я отдыхаю в госпитале. Здесь сухо, тихо и нет крыс, ворующих по ночам пайки.

Вчера мне прооперировали колено. Доктор говорит, что, если поврежденный мениск плохо срастется, я буду прихрамывать всю жизнь. Но списать себя домой я не позволю. Если мое тело станет бесполезным, возможно пригодится хотя бы голова, и меня оставят в штабе.

Пожалуйста, не плачь и не переживай. Мне не очень больно. Благослови Господь здешний персонал и того, кто придумал морфий. Я, честно, чувствую себя неплохо и, может быть, уже выйду из госпиталя, когда ты получишь это письмо.

Напиши все ваши новости и обними за меня детей.

Родителям передай большой привет, а Лотти скажи, что Тед в порядке. Я знаю, ей важно это услышать, даже если она заверит, что ей все равно.

Тед спас меня, а потом под носом у врага вытащил тело нашего погибшего командира, чтобы он не сгинул неупокоенным на дне залитой водой воронки.

Подвиг совершил Тед, а наградили почему-то меня. Совсем забыл написать. Па, разумеется, посоветовал бы именно с этого и начинать письмо. Меня наградили Военным крестом38. И если кто-то не поверит и возразит, что сержант не может получить офицерскую награду, пусть тебя не одолевают сомнения.

Горячо любящий тебя,

твой супруг,

с недавних пор второй лейтенант

доблестной Британской армии,

Джонатан Аддерли».

4