Шатер отверженных

– Но мы не можем уехать без Крис! – нервно воскликнул Мануэль. – И без Апи с Дукати тоже, – уже тише добавил он.

– Если тебе так сдалась твоя Крис, иди и ищи ее! – с вызовом предложила Джада. – Я лично не хочу рисковать без веской причины.

– Это все прекрасно, давайте бросим тех, кто отстал, и поедем. Но у меня другой вопрос: куда мы поедем? – вмешался Ковбой, с ленцой произнося каждое слово, что резко контрастировало с резко набирающим конфликтность тоном разговора. – Цирк выдал новую афишу?

Джада смешалась и бросила взгляд на Кабара, надеясь на помощь. Метатель ножей напустил на себя уверенный вид, но так и не придумал, что сказать.

В этот миг в тишине раздался слабый, но так хорошо знакомый голосок, заунывно тянувший:

– Темнота… Пустота…

– Ну вот, одним пропавшим меньше, – с удовлетворением констатировал Кабар, глядя на то, как из-за хвоста автокаравана появился Апи верхом на Те в обличье ягуара. Зрелище было, мягко говоря, необычным: Те никогда никого на себе не катал, но сейчас едва ли кто-то обратил на это внимание.

– Афиши нет. Гончих пока тоже нет, – начал перечислять Ковбой. – Ну, и еще одна мелочь: цирк до сих пор не свернут. Может, стоит заняться этим?

Головы собравшихся повернулись ко все еще разбитому на стадионе шатру и цирк-тауну вокруг. Действительно, в свете последних событий об этой «мелочи» они все как-то позабыли.

– Сворачиваться мы будем еще пару часов, не меньше, – продолжил Ковбой. – Глядишь, за это время опаздывающие сами подтянутся. И тогда нам вообще не придется решать сложную этическую проблему о том, есть ли такие ситуации, в которых бросать своих морально оправданно, – насмешливо закончил он.

Слова Ковбоя стали своеобразным сигналом к действию; толпа рассеялась, и каждый занялся хорошо знакомым делом: кто-то сворачивал палатки и киоски, кто-то снимал гирлянды, кто-то отключал оборудование, а значительная часть циркачей отправились разбирать крепящую конструкцию большого шатра.

Дождавшись, когда все разойдутся, Джада подошла к Кабару, оглянулась, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, и спросила:

– Ты ведь тоже видел, как Крис вернулась, да?

Метатель ножей напряженно кивнул. Они с конторсионисткой поджидали девушку, укрывшись в разных частях цирка. Кабар заметил Крис еще издалека – и был готов метнуть нож. Но не успел, его опередила темная фигура, набросившаяся на девушку.

– А кто на нее напал, видел?

Кабар покачал головой.

– И я не разобрала. Но кто бы это ни был, он точно не новичок в убийствах. Крис умеет заводить себе крутых недругов! – хмыкнула Джада. – Интересно, кто это? Да не суть важно. Важно то, что, видимо, он ее все-таки не убил. Потому что потом на него налетел тот, другой, – кстати, тоже интересно, кто это? – и я упустила Крис из виду, а когда снова посмотрела, ее там уже не увидела. Наверное, она все-таки смогла сбежать.

– Если бы Крис убили, у нас был бы труп, – кивнул Кабар.

– Но трупа нет, – сказала Джада. – И если трупа нет, то где тогда Крис? Может, она просто отползла куда-то подальше и там тихонько скончалась от ран? – с надеждой спросила она.

– Можем осмотреть окрестности, – пожал плечами Кабар.

– Или просто уехать побыстрее, – предложила Джада. – Если даже Крис еще жива, без цирка она долго не протянет, а мне, положа руку на сердце, все равно, каким именно способом она исчезнет. Главное, чтобы мы ее больше никогда не видели.

* * *

Кристина долго металась в плену бреда и видений, и они были такими реалистичными, что распознать настоящую реальность удалось не сразу. Но наконец она поняла, что лежит на твердой поверхности и что вокруг темно. А когда приоткрыла глаза, то сразу узнала цыганскую кибитку.

Воспоминания возвращались рывками и перемешивались между собой. Гончие и обнимающий ее Кирюша, пустой шатер во время представления и мама, хлопочущая на кухне, ухмылка вернувшегося в ее дом фамильяра и темный «Колизион», в ночи вдруг ставший похожим на «Обскурион». И внезапная боль в затылке. Кто-то на нее напал!

А после – круговерть, мешанина и чернота. Круги из костров, темные фигуры и непонятные напевы, от которых вибрирует сгустившийся воздух. Обвиняющие взгляды, которые прожигают насквозь. Неужели он того стоит? Два одинаковых лица рядом друг с другом, и паника оттого, что больше непонятно, какое из них – настоящее. Запах грозы и магии и полные могущества слова, каждое из которых словно ставило печать на ткани реальности – и выжигало клеймо на душах тех, кто его произносил. Скрипучие кибитки, качающиеся полосатые тенты. Силачи и арлекины, жонглеры и дрессированные обезьянки. Смеющаяся публика. Горящие точки в чьих-то глазах. Бесплотные неподвижные тени, широким кольцом оцепления опоясывающие полосатые шатры. И серебристые искры удаления, поднимающиеся к куполу…