Шатер отверженных

Вит и Летун что-то деловито обсуждали с коллегами из «Обскуриона», а потом вместе тут и там что-то подправляли в оборудовании. Кабар не отходил от Джордана с Рондой; директор «Обскуриона» делал обход цирка, изредка бросая тут и там короткие указания, а метатель ножей, старательно подстраиваясь под его шаг, увивался вокруг и что-то говорил. Слушал ли его Джордан, было совершенно непонятно, потому что большей частью казалось, что он никак не реагирует, но Кабара это не останавливало, он просто переключался на Ронду. Та, как и прежде, принимала его внимание с легкой снисходительной улыбкой, и было неясно, нравится ли ей это или же только забавляет.

«Надеюсь, Кабар договорился о том, как именно будет происходить выступление, – подумала Кристина, провожая взглядом этих троих. – И что он не забудет сообщить нам».

Нам. Да, сегодня Кристина впервые чувствовала себя частью «Колизиона». Сегодня она выйдет на арену. И пусть она так и не ощутила в себе того особого дара, которым, по идее, должен был наделить ее цирк, да и ее функция будет сводиться к тому, чтобы просто стоять на месте, пока Фьор будет творить вокруг нее свое огненное шоу, – все равно Кристина наконец-то не ощущала себя совершенно лишней в этой подготовительной суете.

Тут и там циркачи разминались перед выступлением. Гимнасты растягивались, акробаты разогревались, эквилибристы разминались, жонглеры натирали руки тальком, клоуны поправляли свои костюмы, иллюзионисты проверяли грим, глядя в маленькие зеркальца, а канатоходец изучал крепления на запястьях Апи, заботливо одергивал его костюм и что-то тихонько говорил мальчику. «Обезьяныш» смотрел на него так, как дети обычно смотрят на родителей, улыбался и кивал ушастой головой. Канатоходец потрепал Апи по голове, и Кристина почувствовала, как от этой совершенно, казалось бы, обыденной сцены защемило сердце. Все они тут одиноки, и если ей тяжело, можно только догадываться, насколько тяжелее переносить такую жизнь ребенку. И оттого было неожиданно радостно, пусть и с оттенком боли, видеть, что Апи обрел хотя бы некоторое подобие отца, – если, конечно, тот у него вообще был в прошлой жизни. А ее выбрал себе старшей сестрой.

Мысли о старшей сестре сразу вызвали в памяти Кирюшу, сердце тут же болезненно сжалось, и на глаза навернулись слезы. Как можно переживать о том, чего ты никогда не имела? Кристина никогда не испытывала сестринских чувств к Кирюше – почему же тогда сейчас ей так плохо при мысли о брате?

Чтобы прогнать непрошеные слезы, Кристина заставила себя отвлечься. Тем более было на что – циркачи «Обскуриона»! Их можно было различить с первого же взгляда – они все были в черном. Кристина настолько не ожидала ничего подобного, что подумала: наверное, они все еще в тренировочных костюмах и вот-вот переоденутся. Но нет, до начала представления оставалось всего ничего, а никто не торопился в гримерки… Разве можно давать цирковое представление в черном?

На этом черном фоне красочные, яркие костюмы циркачей «Колизиона» выглядели не столько нарядными, сколько пестрыми и кричащими. Кристина слегка поморщилась. Ну почему в присутствии «Обскуриона» абсолютно все в их цирке вдруг начинает выглядеть хуже? Единственные, кто не казался разукрашенными петрушками рядом с «черными» циркачами, были воздушные гимнасты. В своих серо-серебристых трико и с белыми крыльями за спинами они выглядели сдержанно и стильно. И, конечно же, среди них особенно выделялся Мануэль; хотя крылья у него были черными, он выглядел ярче всех.

– Симпатичный костюм, – услышала позади чей-то голос Кристина, обернулась – и не сразу узнала Дэнни в стоящем позади нее человеке.

Как и на всех остальных циркачах «Обскуриона», костюм на нем тоже был черный, но сшитый из разных тканей, и из-за неоднородной текстуры он казался почти разноцветным: черный атлас ярко переливался на свету, черный шелк мягко мерцал, а черный бархат, казалось, растворялся в тени. На черном фоне яркими звездами сияли серебристые пуговицы. Одна половина шутовского колпака была полностью черной, другая – в черно-белую клетку, и на концах позвякивали серебряные бубенчики. Загримированное белое лицо с черными губами и сложными черными кружевными узорами на лбу и вокруг глаз казалось совершенно незнакомым – и даже не совсем лицом; в первое мгновение Кристина подумала, что это маска.

– Ты похожа на воду! – восхищенно добавил шут, и тут-то Кристина узнала его по характерной интонации.

– Эм… спасибо, – ответила она, не зная, как реагировать на необычный комплимент, и провела руками по расшитому блестящими голубыми и серебристыми пайетками трико.