Шато д'Иф и другие повести

Хашембе вернулся в столовую. Маршал остановился, переводя взгляд с Шгаве на Кийта и обратно. «Премьер-министр, кажется, задремал», — заметил Кийт, продолжая перелистывать страницы.

«Адуи Шгаве! — позвал Хашембе. — Вы заснули?»

Веки премьер-министра задрожали; он глубоко вздохнул, поднял глаза: «Хашембе... Я, наверное, устал от этой поездки. А, Тамба Нгаси! Можете взять эти бумаги. Надеюсь, вы положительно отнесетесь к моим предложениям в парламенте. Вы — влиятельный человек, мне нужна ваша поддержка».

«Принимаю ваши слова близко к сердцу, ваше превосходительство». Покинув столовую, Кийт быстро поднялся на капитанский мостик. Эсминец направлялся вдоль берега обратно в Феджо. Кийт прикоснулся к одному из внутренних переключателей и услышал звучавший у него в голове голос Шгаве: «... изменился и в целом стал более разумным человеком. Не могу привести никаких доказательств, но я это в нем почувствовал».

Голос Хашембе звучал тише: «Он ведет себя так, будто меня не помнит — но много лет тому назад, когда он состоял в организации «леопардов», мне удалось задержать его и дюжину его сообщников в Энгассе. Он убил двух моих людей и сбежал — хотя теперь, конечно, не имеет смысла об этом вспоминать».

«Тамбе Нгаси следует уделять пристальное внимание, — сказал Шгаве. — Он хитрее, чем кажется на первый взгляд — не думаю, что следует доверять тому впечатлению вождя из глубинки, какое он старается производить».

«Может быть», — отозвался Хашембе.

Кийт отключил слуховой канал и зашифровал сообщение: «Я на борту эсминца «Лумумба», мы только что осматривали пусковые шахты. Передатчик № 1 закреплен на голове Адуи Шгаве; теперь вы можете слышать разговоры премьер-министра. Я опасаюсь их прослушивать — меня могут обнаружить, регистрируя отраженный сигнал. Если произойдет что-нибудь существенное, известите меня».

Он прикоснулся к переключателю; импульс, содержавший информацию и усиленный спутником, приняли в Вашингтоне.

* * *

Эсминец «Лумумба» зашел в залив Табакунди и причалил. Кийт вернулся в «Тропический отель», поднялся на сверкающем эскалаторе на второй этаж и прошел по украшенному шелком и мрамором коридору к двери своего номера. Два обстоятельства спасли ему жизнь: привитая подготовкой привычка никогда не заходить в помещение, не принимая меры предосторожности, а также наличие радиолокационных датчиков в его ушных амулетах. Привычка призвала его к бдительности; предупреждающий сигнал заставил его отпрыгнуть в сторону и назад. Там, где только что находилось его лицо, пролетел целый шквал маленьких стеклянных игл. Они с тихим звоном ударились о противоположную стену коридора и рассыпались мелкими осколками.

Приземлившийся на четвереньки Кийт вскочил и заглянул в гостиную. Там никого не было. Он зашел внутрь и закрыл за собой дверь. Иглы вылетели из катапульты — сравнительно простого механизма. Если кто-то из служащих отеля собирался пронаблюдать за тем, что случилось, и удалить катапульту, это должно было быть сделано в ближайшее время.

Кийт подбежал к двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор. Коридор был пуст — но приближались звуки шагов. Оставив дверь открытой, Кийт прижался к стене.

Шаги остановились. Кийт слышал чье-то дыхание. В дверном проеме появился нос: нос поворачивался то в одну, то в другую сторону — соглядатай оценивал обстановку. За носом последовало лицо, повернувшееся и посмотревшее Кийту почти в глаза. Рот на этом лице приоткрылся от неожиданности; Кийт протянул руку и схватил незнакомца за шею — лицо исказилось гримасой боли. Рот открылся шире, но не издал ни звука.

Кийт втащил этого человека в гостиную и захлопнул дверь. Перед ним был мулат лет сорока. У него были пухлые, словно раздутые щеки и бугорчатый нос с горбинкой. Кийт узнал Корти — первоначально предполагалось, что он будет его связным в Феджо. Кийт наклонился ближе и заглянул в глаза Корти — они отливали розовым блеском, зрачки сузились в точки, взгляд сохранял отсутствующее выражение.

Кийт пропустил через обмякшее тело Корти электрический разряд. Корти напрягся от боли и снова раскрыл рот, но не закричал. Кийт начал было говорить, но Корти отчаянно приложил палец к кубам. Выхватив карандаш из нагрудного кармана Кийта, он поспешно написал на стене по-английски: «Китайцы вживили мне в голову схему, я схожу с ума».

Кийт неподвижно смотрел на него. Корти внезапно выпучил глаза. Беззвучно крича, он бросился на Кийта, пытаясь схватить его за шею и разорвать ее ногтями. Кийт убил его электрическим разрядом и отошел на шаг, глядя на безжизненное тело.

«Нет спасения американскому агенту, попавшему в руки китайцев!» — подумал Кийт. Они вводили проводники непосредственно в мозг, в болевые центры, а затем передавали инструкции и следили за происходящим с помощью передатчиков; при этом, по своему усмотрению, они могли напоминать о себе, наказывая человека-марионетку болевыми стимулами и приводя его в лихорадочное бешенство. Лучше умереть, чем жить в таком состоянии.