Шкаф с кошмарами

То ли жаба, то ли ящерица метнулась к нему со скоростью молнии, когтистая лапа сомкнулась на горле, и ноги вдруг оторвались от земли, потеряли опору. Бросившийся на помощь Фома исчез в темноте, отброшенный мощным ударом. Громко матерились уцелевшие бойцы, каким-то чудом еще не сделавшие ноги. Никто не стрелял, боясь зацепить Авдея. А он мог лишь висеть, болтая ногами в воздухе, цепляясь пальцами за скользкое чешуйчатое предплечье. От исходящей от существа едкой вони выворачивало наизнанку. Оранжевые глаза прожигали насквозь, лишали воли. И чем сильнее сужался черный тоннель периферийного зрения, тем ярче сияли они, заслоняя собой весь мир. И в отсветах их Авдей видел языки адских костров и себя, в корчах и муках проживающего вечность за вечностью.

Вселенная потонула в грохоте. Оранжевые глаза моргнули внутренними веками и потухли. Хватка на горле ослабла. Авдей повалился на бок, падая, стесал половину лица о крупный острый щебень. Стряхнув с шеи когтистую лапу, кое-как встал на ноги. Передавленное горло пульсировало, легкие горели огнем, по левой щеке струилась кровь, болело все тело, но боль эта была очищающей. Живительной.

Под ногами вяло подергивала конечностями адская тварь. В погасших глазах ее жизнь плескалась на самом донышке. С опаской подходили бойцы, лишь трое из полновесного десятка, включая верного Фому. Забросив винтовки на плечи, бежали снайперы. Ангелы-хранители. Спасители. Авдей возблагодарил Господа за то, что тот надоумил его, в хлам укуренного идиота, раздать снайперам не только четкие инструкции, но и пули, отливающие чистым серебряным блеском.

Таких пуль Авдей заказал девять и еще три. Сказал озадаченному оружейнику, что для сувениров. Девять отдал Козырю, чтобы распределил между стрелками, а три, меньшего калибра, оставил себе. Потертый ТТ казался непривычно тяжелым, когда Авдей вынул его из кобуры, прижал к затухающему глазу твари и выстрелил. Рептилия в последний раз проскребла когтями щебенку и застыла.

– Так, братва! Давай-ка грузиться и ноги делать.

Авдей хотел гаркнуть молодцевато, но горло издало лишь натужный сип:

– Лабух, да оставь ты жмуров! Тварь эту мне… в машину ее… лично… сука…

Теряя сознание, падая, он крепко прижал к груди пистолет, в котором оставалось еще целых две серебряные пули.

* * *

Авдей так никогда и не восстановит голос, до самой смерти разговаривая сиплым шепотом. Из десяти бойцов, приехавших на стрелу, четверо отправятся обратно в багажниках «геликов». Еще двое, порванные когтями неизвестной твари, скончаются в подпольном хирургическом кабинете выпускницы меда Зои, к которой через несколько лет прицепится кличка Рында. Там же, на бурых от крови простынях, выжившие станут изучать ужасное, невозможное существо, в миру известное как авторитет Савин. Не сумев пробиться через защищенное толстыми костяными пластинами брюхо, они циркулярной пилой вскроют его со спины, доберутся до внутренних органов и обнаружат…

* * *

– …как подменили. И его, и всех нас. Когда воочию видишь дьявола, как усомниться в существовании другой стороны? Если дьявол есть, значит, есть и ад. Значит, и грехи наши тяжкие, что с таким усердием плодили, туда нас утянут. Но ведь, получается, есть и рай, так? Ведь и в Библии сказано, что искренне раскаявшийся грешник может попасть на Небеса. Оно, может, и малодушно звучит, но когда еще задумаешься о душе, как не в тот момент, когда весь твой мир в тартарары падает? Когда понимаешь, что неправедность не просто слово, а образ жизни твой и что расплата за нее неминуема. Так-то, Витя. Подумаешь, в цепи заковали… ииии…

Посмурневший и разом состарившийся Фома махнул заскорузлой ладонью. Виктор порывался что-нибудь сказать, но дальше открытого рта дело не двигалось. Нечего ему было сказать бывшему бандиту, пережившему воистину чудесное превращение. И остальным общинникам тоже. Виктор и сам вдруг узрел развалины привычного мира, над которыми, точно великаны-людоеды из сказок, возвышались чешуйчатые гадины в натянутых на морды кровоточащих масках из человеческой кожи. И мысли о греховности жизни больше не казались отвлеченными. Скверна существовала. Он видел ее своими глазами. Бился с ней и одолел. Может, и ему как-то… зачтется?

И все же одна мыслишка не давала Виктору покоя. Он смущенно пригладил волосы, но все же спросил:

– Как же так получилось, что… ну, с Авдеем… кхм… Светозарным? Я слышал, он тут… кхм… Или всё слухи?

– Отчего же? Всё чистая правда! – Фома грустно улыбнулся. – Та правда, которая Авдею была нужна.

– Опять языком чешешь, Фома? – спросил неслышно подошедший Козырь.

Тот, однако, нимало не смутился.

– А чего не почесать? Парняга бойкий, зло в лицо видел. Глядишь, с нами останется, будет Врага бить. А, Витек, останешься?

Виктор предпочел отмолчаться, выжидающе наблюдая за Козырем. Тот же, чуть подумав, пожал плечами.