Шкаф с ночными кошмарами

Не сказала, что мне будет больно смотреть в его лицо и вспоминать лицо Ноя Эллисса, знать, что я убила его. Мне сложно видеть Ноя и помнить, кто он на самом деле. Сложно жить в доме, где на чердаке в гробу лежит мое мертвое тело. Мне тяжело быть рядом с Ноем, потому что я чувствую себя в клетке, зная, что не принадлежу себе, но полностью в его власти. И мне тяжело рядом с ним, ведь Скалларк все еще не найдена. Сложно, потому что знаю, что Ной в курсе, где она. Он обо всем знает, но не говорит.

Ной знает, что Скалларк не жива.

Я не сказала этого вслух, но он будто понял все по взгляду. К щечкам Мары прилила кровь, она нахмурилась, будто силилась понять нечто сложное. На самом деле, думаю, Ной опять прочел мои мысли, и он в ужасе. Пусть притворится, что не прочел.

– Хорошо. – Его обреченное на стужу «хорошо» присоединилось к моему «мне жаль». Между нами оставалось много несказанных слов, и они гудели в сумраке коридора между запертыми дверьми, за которыми в эту же секунду случались другие истории.

Затем наши слова вдруг обрушились на пол и разлетелись на крошечные острые осколки. Мара рванулась ко мне и обхватила руками за талию. Я прижала ее голову в пестрой шапке к груди и зажмурилась, чувствуя, что под веками начинает предательски жечь.

– Только возвращайся, Кая.

– Я скоро вернусь, – пообещала я. Только сейчас оставь меня в покое и просто уйди.

Ной медленно отстранился, и крепкая хватка девичьих рук на моей талии ослабла.

Мара медленным, неуверенным шагом направилась к своей квартире, даже не оборачиваясь. Может, это уже не Ной, а Мара спит? А может, Ной почувствовал мое желание не встречаться с ним взглядом?

Меня вновь ослепили чувства вины и стыда. Горькие, противные чувства, от которых стало тошно и захотелось спрятаться в уголок. Я ведь постоянно говорю, что сильная, – лгу себе. Будь я сильной, давно бы вернулась. Но каждый день видеть еще одно напоминание о своей смерти, о том, что время на исходе, – это слишком страшно.

Мара скрылась за дверью своей квартиры, а я – своей. Продолжила корить себя, все еще чувствуя знакомые объятия. Воображение нарисовало мне Ноя: долговязого, стройного, со светлыми волосами, в неряшливой растянутой одежде, которая принадлежала Дориану. Насмешливую усмешку и задорный блеск глаз я тоже вспомнила. Но лучше бы не вспоминала.

Я стянула ботинки в прихожей, пододвинула к двери тумбочку с графином и прошаркала в комнату. Давно стоило взглянуть правде в глаза и понять, что Ной иногда вселяется в тело Мары. Она, как и говорила ее мать, действительно особенная.

Ной сказал, что он прячется в особняке потому, что в теле мертвого Ноя Эллисса он воплощение Смерти и его никто не может видеть, кроме нас с Дорианом, ведь мы уже мертвы. Но «позаимствовав» тело Мары, он мог разгуливать по городу.

Минуточку.

Ноя видели не только мы с Дорианом. Как-то раз Аспен столкнулся с ним прямо у дверей в мою спальню. Я точно помню это. Помню, как испугалась, что Ной скажет или сделает что-нибудь, выходящее за рамки понимания нормального человека. Ной любезно предложил нам с Аспеном конфетки, но я утащила друга на первый этаж. Видимо, Аспен увидел Смерть потому, что он особенный и у него видения. Ведь Аспен не мертв?..

Я внезапно вспомнила престранный разговор с мамой Мары:

– Пуповина обмоталась вокруг ее шеи. И Мара умерла. Но… она очнулась! Прямо на руках врача. Все были удивлены…

– Вы помните дату первого сновидения?

– Конечно, помню. Это случилось десятого сентября.

А вдруг Мара и Аспен особенные потому, что когда-то давно они… умерли? Может, вернув их с того света, Ной наделил их способностями? Может, потому Аспен мог видеть Ноя в особняке Харрингтонов – потому что он наполовину мертв?

А впрочем, не важно.

Я оставила вещи в потертом кресле рядом с письменным столом и направилась в ванную комнату. Хорошенько вымывшись и надев чистую одежду, я устроилась на диване и подтянула ноги к груди, закутавшись с головой в плед.

Зачем я накупила столько продуктов? Все равно плиты нет, и Крэйг на ночном дежурстве. Желудок навязчиво заурчал, требуя еды. Молоко и печенье – вот мой ужин. Только проглотив пару сердечек с горьковатой начинкой и сделав глоток молока, я почувствовала в себе силы приняться за папку Аспена.