Шкаф с ночными кошмарами

Он повернулся к Кире, собираясь остудить ее, но попался в ловушку, и она потащила его в гущу танцующих пар. Ее тело в корсете тесно прижалось к его, но Аспен даже бровью не повел. Он продолжал наблюдать за залом поверх ее головы.

– Мы впервые поцеловались на Хеллоуин, – мечтательно протянула Кира, обдав шею Аспена теплым дыханием, в котором чувствовался запах алкоголя. – Тогда тоже шел снег.

– Ты что, выпила? – Удерживая Киру за талию, он отстранил ее от себя и всмотрелся в напудренное лицо, на котором вызывающе выделялись гранатовым цветом губы.

– Немножко, – подтвердила Кира, снова прильнув к нему. Он тяжело вздохнул, и Кира ощутила себя маленькой лодочкой, качающейся на волнах. – Совсем чуть-чуть смешала с колой. Вкусно. Ты будешь? А, ты же не пьешь…

Аспен ничего не ответил, кружа Киру в танце.

Мы впервые поцеловались на Хеллоуин.

Он осмотрелся. Айрленд болтала с Крэйгом, но при этом наблюдала за ним. Он чувствовал интенсивность ее взгляда даже сквозь белоснежную ткань фаты, сверкающую в темноте, и думал, что не видел ничего зловещее, чем этот белый саван.

Но тут Айрленд отвернулась, включаясь в разговор со Скалларк, а Кира внезапно схватила его за щеки и притянула к своим губам. Он непроизвольно дернулся, и Кира тут же стала вырываться из его объятий.

– Мы договорились прийти сюда вместе, а я даже не могу получить от тебя крошечный поцелуй? – звенящим голосом спросила она. Сквозь белоснежную маску с голубыми камнями вдоль верхних век Аспен видел, что ее глаза наполнились слезами раздражения и обиды.

Мир продолжал вращаться вокруг будто сумасшедший, сверкая красным, лиловым, синим. Кира в ожидании тоже вращалась, жонглировала его сердцем, крутила на пальцах, прижимала к себе.

Проклятье, хорошо, я сдаюсь!

Он прижался к ней, и она беззвучно скользнула навстречу. Когда их губы встретились, Аспен поцеловал ее нежно, а затем горячо и попытался ничего при этом не чувствовать – мысленно отстраниться от нее, создал стену.

Когда Кира зарылась в его волосы пальцами, он вспомнил, как однажды ночью мчался вслед за ней по заснеженным улицам Старого города, как несколько часов колотил в ее дверь, умолял ее выйти.

Когда Кира приподнялась на носочки, чтобы соединить каждую клетку своего жаждущего тела с его, он вспомнил, как она резала вены в его ванной комнате, как била его кулаками, швыряла в него вещи. И ему удалось ничего не чувствовать.

Он сдался, но все равно победил.

Кира опустилась на пятки и отстранилась, глубоко вздыхая. Она не казалась счастливой, она не казалась удовлетворенной; она выглядела так, будто Аспен ее использовал, жестоко обманул, надругался.

«Я не собираюсь быть милым с этим выродком, который трахает мою дочь».

У него мурашки побежали по коже, стоило вспомнить утренний разговор с ее отцом.

– Я не могу, – произнес он, глядя в ее глаза, в которых сквозило обвинение. Кира нахмурилась, будто не слышала сквозь музыку его слов. Аспен наклонился и отчетливее произнес ей на ухо: – Я не могу, пока ты не станешь свободной от своего отца.

Эта фраза все изменила. Слова Аспена не были обидными – он высказал правду, глядя Кире прямо в глаза; нежно провел ладонями по ее плечам, делясь с ее замерзшей кожей своим теплом, снял с нее маску и стянул свою, чтобы Кира видела его лицо. Чтобы видела, что уже второй раз за день он стал прежним парнем из ее прошлого – ее лучшим другом, страстным возлюбленным, преданным защитником.

Но он всегда пытался идти к ней навстречу, а Кира всегда отстранялась и пряталась. И сейчас она тоже отстранилась, недоверчиво вглядываясь в морщинку между его широких бровей, в гладковыбритые щеки, в упрямую складку губ, в которых читалось сочувствие и желание поддержать.

Она не хотела быть с ним четыре года назад, потому что чувствовала себя грязной, больной. А сейчас вдруг поняла, что Аспен все выяснил. Самые постыдные вещи, самые уродливые секреты, те, которые она пыталась скрыть.

Ничего он не знал.

Просто пытался починить сломанную вещь, вправить вывихнутый сустав, залатать кровоточащую рану – сделать хоть что-то. Но он не мог очутиться в голове Киры. Если бы мог, но нет.

Она вырвалась из его рук, разбив стеклянный пузырь, в котором они танцевали, отделенные от другого мира. Аспен хотел последовать за ней, но вдруг увидел кого-то, кого не ожидал увидеть здесь и сейчас.

Сегодня.

Она вплыла в зал через секунду после исчезновения Киры совсем другой походкой, в длинном платье, отливающем серебром. Следом за ней тянулся сверкающий шлейф. Она была похожа на Снежную королеву, полностью закутанную в белые одежды – все в ткани: и плечи, и шея, и спина, и грудь; и в ее фигуре было что-то притягательное и необычное. Помимо того, что это была Леда Стивенсон.