Шри Ауробиндо. О себе

Вопрос: Я думаю, что Беллок, наделяя Вергилия силой дать нам почувствовать Неизведанный Мир, имел в виду, что Вергилий специализируется на этаких неясных видениях, удаленных во времени или пространстве, и удаленность эта придает им характер сновидения и дух идеальности. В качестве примера он приводит строку (кажется, из шестой книги «Энеиды»), где пловец видит всю Италию с гребня волны:

Prospexi Italiam summa sublimis ab unda.

Смею утверждать:

Sternitur infelix alieno volnere coelumqueAspicit et dulces moriens reminisctur Argos, —Несчастный, он пал, раненный чужестранцем,

и смотрел в небо, и, умирая, вспоминал сладостный Аргос

а также:

Tendebantque manus ripae ulterioris amore, —Они простирали руки с любовью к далекому берегу».В пер. Флекера

принадлежат к той же категории. Для обычного, как у Беллока, ума, воспитанного в римском католицизме, который не сознает тонкой иерархии невидимых миров, всё, что неясно или удалённо – короче говоря, всё, что прекрасно и туманно, – воспринимается им как мистическое, как «откровение», пришедшее из родных мест души. Добавьте к этому в высшей степени благозвучный ритм Вергилиевого стиха, так что не удивительно, если Беллоку показалось, что мантуанец внемлет небесным арфам.

Он сравнивает Шекспира с Вергилием как мастера (по выражению Х.), «изменяющего мир посредством грамматики». Цитаты из Шекспира, которые он приводит, удивили меня своим довольно нехарактерным содержанием – точно не помню, но кажется:

Night’s tapers[277]are burnt out and jocund dayStands tiptoe on the misty mountain tops[278]—

видимо, они и стали для него той восхитительной вспышкой, осветившей ему Неизведанный Мир! Он также обращается к четырем волшебным строчкам Китса про Руфь «среди чужих колосьев»[279]и к единственному действительно изящному, нериторическому стиху на ту же тему Виктора Гюго, отрывку из его «Легенды веков». Не знаю, помните ли вы его, две последние строфы особенно прекрасны:

Tout reposait dans Ur et dans Jérimadeth;Les astres émaillaient le ciel profond et sombre;Le croissant fin et clair parmi ces fleurs de l’ombreBrillait à l’occident, et Ruth se demandait,

Immobile, ouvrant l’œnil à moitié sous ses voiles,Quel dieu, quel moissonneur de 1’éternel étéAvait, en s’en allant, négligemment jetéCette faucille d’or dans le champ des étoiles.[280]

Что вы о них думаете?