Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

Заскрипели несмазанные оси крестьянской телеги, груженной грубо сколоченными ящиками, и лейтенант поморщился. Пожалели дегтя, черти бородатые! Оно, конечно, понятно – развалюха одноразовая и к вечеру сгодится разве что на костер. Но до чего же противный звук!

– Где ставить, ваше благородие?

– Займетесь разметкой, Денис Васильевич?

Капитан-лейтенант кивнул, указал ближайшему казаку на охапку заостренных колышков, сам взял большой деревянный молоток и отправился указывать места закладки фугасов. Самое командирское занятие, тем более кому, как не флотскому офицеру, на корабле ночующему чуть ли не в обнимку с пушкой, разбираться в артиллерии? Ну не то чтобы всеобъемлющие знания, но нет в дивизии иных специалистов. Рассчитать зону поражения при ракетном залпе? Вот тут любой сержант справится, но предположить, где французы могут расставить свои орудия… Следовательно, Денису Васильевичу и карты в руки.

А Нечихаев занялся минами. Несколько человек копали ямки, а сам лейтенант осторожно укладывал в них ящики, вставлял запал и засыпал взрывное устройство, оставляя снаружи торчащие металлические усики, возвышающиеся над землей на пару вершков. Жалко только, порох дрянной, трофейный, но, даст бог, его силы хватит для отправления в короткий полет разнообразного каменного и железного хлама, в избытке присутствующего в фугасе. А там, где колышки повязаны белой ленточкой, можно не жадничать – малую толику «чертова зелья» производства заводов княгини Лопухиной удалось выпросить у запасливого Александра Никитича Сеславина, и в сих местах наполеоновых пушкарей будут ожидать особо неприятные сюрпризы. Впрочем, им никто и не обещал выстланных красными коврами и розовыми лепестками дорог. Как однажды выразился государь Павел Петрович: «В России жестко стелят, а спать еще жестче».

– Михаил Касьянович, вы не могли бы отвлечься на некоторое время? – Отец Станислав стоял у крайнего колышка, не решаясь ступить на размеченный под минное поле участок, и всем видом своим выражал крайнее отчаяние. – Извините, что помешал, но обстоятельства таковы, что без вашего вмешательства никак не разрешить. Понимаете, в чем дело…

– Подождите, святой отец! – Мишка обернулся к казачьему уряднику: – Справишься без меня, Абрам Соломонович?

– Да не впервой же. – Тот перекрестился двумя перстами и еще раз заверил: – Не извольте сомневаться, в лучшем виде сделаем.

– Буду надеяться. – Нечихаев отряхнул с колен приставшую пожухлую траву и поспешил к ксендзу.

Надо заметить, что католический священник в данный момент более напоминал сторожа хлебных складов где-нибудь в Тамбове или Воронеже, чем лицо духовного звания. Ранние заморозки заставили его надеть овчинный полушубок и меховую шапку, а висевший на плече старинный мушкет придавал картине дополнительную достоверность. Разве что небольшой медный образок, пришитый вместо кокарды, нарушал гармонию, а без него – вылитый русский мужик.

– Слушаю вас, пан Станислав. И здравствуйте.

– И вам здравствовать, господин лейтенант. – Ксендз замолчал, немного помялся и решительно перешел к делу: – Видите ли, Михаил Касьянович, я столкнулся с некоторыми трудностями, разрешить которые самостоятельно никак не могу.

– Да? И каковы же они?

– Ко мне обратились с просьбой о проведении молебна, и так как батальонный священник отец Михаил находится на излечении после ранения…

– Такие вопросы находятся в ведении вышестоящего командования, пан Станислав, – перебил Нечихаев. – Обратитесь по команде.

– К кому? Наш отряд является самостоятельной войсковой единицей, а Денис Васильевич, как его командир, еще вчера ответил, что не намерен влезать в межконфессиональные… хм… дальше он сказал совсем грубо.

– При чем здесь эти… межконфессиональные?

– Так я же католик!

– Давно? Ах да, извините.

– Вот! – Ксендз поднял указательный палец как доказательство неизвестно чего. – Но люди перед решительной битвой желают исповедаться и причаститься, так что отказывать им в этом – большой грех.

– Определением степени греховности занимается Священный Синод, пан Станислав, а у нас регулярная армия. Вы хоть и состоите в ополчении, но, в соответствии с приказом светлейшего князя фельдмаршала Кутузова…

– Так точно, господин лейтенант, здесь армия! Потому соблаговолите принять рапорт.

– Что это? – Нечихаев с подозрением взглянул на сложенный вчетверо лист бумаги.

– Прошение о зачислении на вакантную должность отрядного священника и обязательство проводить богослужения по православному обряду установленного образца.

– Даже так? – Мишка забрал бумагу, развернул и пробежал взглядом по выписанным каллиграфическим почерком строчкам. – Простите, а что обозначают слова «а также муллой из расчета одной пятой оклада денежного содержания»?

– Так ведь у нас четверо гусар татарского происхождения, господин лейтенант. Как можно оставить их без Божьего слова?

– Вы владеете арабским?

– Зачем? Ведь они, слава Господу, русские татары, а не турецкие, значит, могут молиться по-русски.

– Интересный подход к делу, пан Станислав. Иезуиты просто обзавидуются.