Шурупы

– Ну что, Юра? – обратился он к кадету. – Ты как? Ничего не болит?

– Не болит. Пара синяков разве что. Коконы сработали что надо, как на тренажах! Вас тоже ведь по тренажам гоняли?

– Конечно гоняли! Только коконы были прошлой модификации, сетчатые. От них смешные синяки оставались, решеткой. Видел когда-нибудь?

– Коконы? Или синяки решеткой?

Виталий махнул на него рукой:

– Ай, ну тебя! Пошли лучше корабль снаружи осмотрим. Только ружье поаккуратнее держи, а то отстрелишь мне что-нибудь нужное – Зоя прибьет!

Минут десять они ходили вокруг «Печоры», внимательно оценивая состояние обшивки, осматривая аппаратные выводы, да и вообще все, что было возможно рассмотреть на корпусе снаружи. Опоры Виталий при недавних маневрах не выпускал – особого смысла не было, да и тут ведь не космодром, а тайга – задние можно и погнуть ненароком при выходе из полувертикали. Обломятся они вряд ли, скорость не та, а вот погнуться или вывернуться из устий, да плюс еще сегменты повредить – теоретически могли: «Печора» – довольно здоровая дура и весит соответственно. Это вам не «Джейран»…

«Кстати, о „Джейране“, – подумал Виталий. – Надо бы мне в почту иногда заглядывать, наверное. Как вообще Л. Я. планирует со мной встречаться, если вообще планирует?»

Они с кадетом как раз завершили полный круг вокруг «Печоры». Ничего фатального, да и в целом сколько-нибудь заметного найти не удалось. Даже царапин. Внешнюю обшивку исключительно трудно поцарапать – ее, пожалуй, легче прорвать или проломить. Но усилие для этого нужно соответствующее. Днище, подозревал Виталий, тоже осталось целехоньким и гладким. Трехсотка скорее эти пихты-кедры с корнями повыдергивает, чем оцарапается о них.

Пока они совершали круг почета, наружу выбрались оба медика, которые помоложе, и сенсографист. Один из медиков курил, второй мочился на ствол ближайшего кедра, а сенсографист с ружьем в руке задрал голову и рассматривал сквозь кроны бледно-голубое небо Флабриса.

– Чего ты там высматриваешь? – поинтересовался Виталий.

– Да вроде пролетело что-то, – неуверенно сообщил тот. – Большое. Больше двухсотки.

– Высоко?

– Не-а, я бы сказал – метрах на пятидесяти.

Деревья вокруг Виталий оценил бы метров в пятнадцать по высоте, хотя некоторые были и повыше и на вид немного отличались от тех, которые он условно называл соснами-пихтами-кедрами. Сосны-кедры и впрямь выглядели как усредненные земные хвойные, вполне привычно для земного глаза. А вот эти, которые повыше, – у них и хвоя-то была не совсем хвоя, а нечто вроде лягушачьих лапок. Или зеленого лука, только с перепоночками между стрел. И торчали эти пучки не равномерно, как хвоинки у сосны, а с промежутками. Будто кочки на болоте.

– Кроме тебя, кто-нибудь видел?

– Я видел, – бросил через плечо второй медик, одновременно застегивая штаны. – Но мельком.

– Может, это ваши уже прилетели? – предположил Виталий не очень уверенно.

– Не, – замотал головой сенсографист. – Наши с востока должны. А этот вон оттуда проскочил.

Сенсографист указал приблизительно на северо-запад.

Виталий по его примеру задрал голову и некоторое время зыркал туда-сюда. Деревья росли достаточно редко, чтобы неба видеть чуть-чуть больше, чем зелени.

– Да и Вадик с нашими трепался все время, они не раньше, чем через час долетят – с учетом дуги, – добавил сенсографист. – Так что не наши.

– А вызвать его пробовали? – встрял Юра.

– Вадик пробовал. Не отвечает.

Виталий опустил голову и внезапно ощутил знакомый лорейский холодок в груди.

«Неужели начинается?» – подумал он.

Как ни странно, безо всякого испуга.

* * *

Примерно через полчаса майор Пак все еще толковал со штабом, а остальные содрали с резервной стойки в двигательном отсеке чехол-пыльник, постелили его у открытого шлюза (уже основного, а не аварийного), у самого спущенного трапика, и учинили нечто вроде пикника. Обедать было еще рановато, поэтому один из молодых медиков сварил кофе, старший медик Степаныч распаковал и растомил в печке булочки, и вышел чистый тебе офицерский полдник, словно в космическом автономе, только не в кают-компании с видом на звезды, а на травке, на свежем воздухе.

Пилот Вадик сначала дисциплинированно сидел в кабине рядом с Паком, но потом не выдержал и сбежал якобы в охранение. Запах кофе он учуял своевременно, и даже отобранное у Юры Родионова ружье не мешало ему вдыхать ароматный парок над чашечкой.

Степаныч – единственный, кто от кофе отказался, – заявил: «Я чай люблю!» Поэтому в его посуде уместился бы весь кофе всех остальных, если считать по объему. Булочки получились выше всяких похвал, поэтому народ больше болтал и полдничал, нежели глядел по сторонам.

Шевеление в подлеске заметил сенсографист.

– О! Глядите! – громким шепотом призвал к вниманию он. – Вон там, за стволом!

Виталий сидел на нижней ступеньке трапика, поэтому ему было видно лучше всех. У ствола очередной сосны-пихты из почвы торчали похожие на папоротник побеги. И там действительно кто-то притаился.

– Барсук какой-нибудь местный, – предположил сенсографист. – Или енот. Их тут много.

Виталий всмотрелся.