Швейцарский счет

«Куда глаза глядят», – решила Алиса, неохотно поднялась с нагретого места и поплелась вверх по улице.

– Шварцторштрассе 23, – прочитала она на синей табличке ближайшего дома. – Мне теперь, что Шварцторштрассе, что Пикадилли, – один черт.

Уныние и растерянность воцарились в душе, силы убывали, каждый шаг давался неимоверным усилием воли, ледяной ветер пробирал до костей, но подстегиваемая инстинктом самосохранения, она упрямо переставляла непослушные ноги. Навстречу стали попадаться прохожие, они удивленно поглядывали на пошатывающуюся от усталости длинноногую красавицу. Ее невидящий, полный отчаяния взгляд и неверная походка привлекали внимание, она почувствовала это и свернула в узкий мрачный проулок. Петляя между спящими домами, она пересекала пустые по причине раннего утра дворы и детские площадки, пару раз отдыхала на скамейках и снова тащилась дальше. Резко потеплело, и снег под ногами быстро таял, превращаясь в грязную рыхлую кашу.

Спустя полтора часа, она почувствовала, что идти больше не может, остановилась у пятиэтажного жилого дома и прислонилась к фонарному столбу. В этот момент дверь ближайшего подъезда открылась, оттуда показалась женская спина в потертом синем пальто. Женщина тянула за собой громадную коляску с близнецами. Воспользовавшись моментом, Алиса шмыгнула в теплый подъезд, одним махом взлетела наверх, на площадке между четвертым и пятым этажами протиснулась в узкую нишу за мусоропроводом и уселась прямо на пол, всем телом прижавшись к батарее. Ее знобило, застывшие руки ничего не чувствовали, она с трудом стащила с себя сапоги и принялась растирать посиневшие пальцы на ногах, они сильно распухли и потеряли чувствительность. Голова гудела как набат, непрерывный сухой кашель раздирал горло, болела каждая мышца. Есть уже не хотелось, напротив, она не могла избавиться от горького рвотного привкуса во рту.

«Похоже, я заболела. Только этого не хватало», – размышляла она, тупо разглядывая ноющие ступни. Вспомнила, как два года назад упросила маму купить на распродаже португальские сапоги на два размера меньше. Невероятным усилием втиснула в них ноги и форсила, чувствуя себя андерсоновской русалочкой, к вечеру от инквизиторской пытки сапогами, ступни ломило так, что в глазах темнело и от боли заходилось сердце. Она тогда плакала, проклинала их с мамой нищету и мечтала о шикарной жизни. Дура, дура наивная! Домечталась вот. Получила. Господи, как же она тогда была счастлива! Но что делать теперь? У кого просить помощи?

«Нужно хоть чуть-чуть поспать», – наконец, решила она, ощущая, как против воли слипаются опухшие веки, привалилась к горячему радиатору и мгновенно провалилась в тяжелый, тревожный сон.

Снилась ей погоня. Мощный, похожий на броневик, джип с огромным прожектором на крыше висел у нее на хвосте, разгоряченная гонкой Алиса лихорадочно вертела руль, поворачивая то, вправо, то влево. Одна кривая улочка сменялась другой, сноп света несущегося по ее следу автомобиля слепил, мотор выл, как двигатель сверхзвукового самолета, кузов угрожающе дребезжал, грозя развалиться на запчасти. И вдруг фары осветили высокий стрельчатый забор, за которым виднелась небольшая церквушка, Алиса ударила по тормозам, выскочила из автомобиля и бросилась в храм, навстречу выскочил громадный пес, похожий на волка. Злобно оскалил желтоватые клыки и глухо зарычал. Алиса замерла, глядя, как из пасти зверя капает слюна и над ощеренными клыками нервно подрагивает розоватая плоть. За спиной послышался дробный топот преследователей, пес внезапно сорвался с места, пулей пронесся мимо остолбеневшей Алисы и, захлебываясь лаем, бросился на ее обидчиков. Алиса открыла глаза, в мутной пелене уходящего сна, она разглядела большую белую собаку. Заметив, что незнакомка проснулась, пес громко, но дружелюбно гавкнул. За собакой стояла девочка лет десяти и с любопытством рассматривала изможденную, заспанную блондинку в дорогой куртке, сидящую на голом полу. Босая и растрепанная Алиса чувствовала себя беспомощной и жалкой, она просительно махнула рукой, отгоняя животное:

– Уйди, уйди, пожалуйста.

Девочка поняла и оттащила собаку подальше, поправив сползающий на нос берет, она что-то залопотала по-немецки, тыча в двери квартир и беспомощно разводя руками. Алиса догадалась, что девчушка спрашивает, кого она здесь ждет.

– Nicht, – с трудом выдавила она одно из немногих известных ей немецких слов, с трудом поднялась, обулась, поглубже надвинула шапку, улыбнулась подозрительно разглядывающей ее девочке, и нетвердой походкой двинулась к лестнице.

– Aufvidersein, – помахала Алиса, недоумевающей девчушке, и заспешила вниз к выходу.

На улице смеркалось. Сколько же она проспала? Взглянув на часы, Алиса ахнула:

– Половина шестого!

В подъезд она забрела часов в восемь утра. Это значит, что она продрыхла девять часов. Теперь она чувствовала себя посвежевшей, голова, правда, болела, но на ногах она держалась увереннее, обмороженные пальцы болели меньше. Снова захотелось есть.